В середине марта в Генштабе предприняли очередную попытку понять, как обстоит дело с формированием польской армии и когда же польские части наконец появятся на фронте. Прилетевший в Москву Андерс долго уклонялся от ответов на прямо поставленный вопрос. Когда же ответ был дан, он оказался поистине потрясающим:
«В конце концов в ответ на настойчивую просьбу высказаться точнее он заявил, что не раньше чем через шесть месяцев, да и то он не уверен в этом сроке, так как общее физическое состояние личного состава очень плохое. Советский генерал при этом даже вздрогнул — ответ явно поразил его. Не скрывая своего удивления и недовольства, он спросил:
— Как же так, солдаты обучаются уже полгода и еще не готовы? Неужели им нужно еще шесть месяцев? Ведь это старый, обученный контингент. У нас в Советском Союзе такой солдат после трех, самое большее четырех месяцев подготовки идет на фронт, почему же польскому для этого нужно более года? Ведь даже новобранец обучается значительно быстрее»[265].
Еще шесть месяцев означали, что польские войска появятся на фронте лишь в конце сентября — октябре 1942 года. Если они вообще там появятся.
На следующий день генерала Андерса принял Сталин[266], попытавшийся вновь воззвать к совести союзника. Командующий польской армией эти призывы проигнорировал и стал добиваться эвакуации части армии из СССР в Иран. О формировании польской армии в шесть дивизий речи уже не шло — Андерс в очередной раз нарушил собственные обещания.
Что ж! Кремль еще раз пошел навстречу своему союзнику и эвакуацию 27 тысяч солдат в Иран разрешил. Взамен Андерс обязался доформировать три пехотных дивизии (две из которых уже имелись) и вывести их наконец на фронт. Общая численность польской армии в СССР была определена в 44 тысячи человек. Специально было оговорено, что продпайки будут выдаваться в соответствии со списочным составом армии, а отпуск денег «будет производиться по получении точных заявок по всем статьям расходов». Не должно же советское государство, в конце концов, финансировать закупку Андерсом драгоценностей!
«Мы не торопим поляков с выступлением на фронт, — язвительно сказал напоследок Сталин. — Поляки могут выступить и тогда, когда Красная Армия подойдет к польским границам»[267].
В Кремле уже явно не испытывали никаких иллюзий по отношению к польскому союзнику; после всего произошедшего сохранить какие бы то ни было иллюзии было невозможно. Очередная уступка был последней: полякам давался шанс опомниться и исполнить свой союзнический долг. В штабе польской армии этого так и не поняли — там лишь обрадовались выцыганенной уступке и развернули активную деятельность по эвакуации своих частей. За какие-то две недели в Иран было вывезено 30 тысяч военнослужащих и более 12 тысяч польских граждан. Активность, проявленная при эвакуации, неприятно контрастировала с пассивностью, проявленной при формировании армии. Еще хуже было другое — после окончания эвакуации Андерс отказался свернуть вроде бы уже выполнившие свою задачу эвакуационные базы. Он явно планировал продолжить эвакуацию.
Не добившись от Сикорского соответствующего указания во время своего визита в Лондон, в июне командующий польской армией вновь потребовал от премьер-министра разрешения эвакуировать из СССР всю армию. Сикорский отказал: по его мнению, во имя высших политических целей польские части должны были остаться в России и драться с немцами. Андерс проигнорировал прямой запрет и стал разрабатывать план вооруженного прорыва через афганскую или иранскую границу[268]. Из воспоминаний адъютанта Андерса мы узнаем, что схожие планы разрабатывал командир 6-й дивизии генерал Токаржевский:
«Я узнал также, что командир 6-й дивизии Токаржевский принял решение самостоятельно пробиться к афганской границе и издал даже соответствующие приказы. Подготовка к такой акции велась давно. Под предлогом обучения высылались на далекое расстояние патрули для изучения пограничного района, расположения советских гарнизонов на случай возможного нанесения удара для захвата оружия и продовольствия. Все должно было произойти следующим образом: дивизия, находившаяся в ста с небольшим километрах от афганской границы, начнет проводить учения, связанные с дальними маршами в сторону границы. Под предлогом обучения дальним переходам Токаржевский намеревался за несколько дней подойти к самой границе, а затем одним махом обезвредить пограничную охрану и перейти границу. Совершенно очевидно, что все госпитали и больные были бы брошены на произвол судьбы. Точно так же семьи военных и гражданские лагеря, находившиеся при дивизии, остались бы без всякой помощи»[269].
266
На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924–1953 гг.). М.: Новый хронограф, 2008. С. 364–365.
268