— Может быть, было бы неплохо, сэр, если бы я немного рассказал его светлости об Одиссее?
— Хорошая мысль, Кит, молодец! Давай! Только не слишком утомляй его светлость.
— Само собой, сэр!
— Тогда лети, а когда вернешься, доложишь. Работа на сегодня еще не закончена.
— Да, сэр!
Кит натянул шапку и ринулся выполнять распоряжение. Он вихрем пронесся по землям имения, наверх, ко дворцу, взбежал по широкой наружной лестнице через две ступени и вскоре оказался на первом этаже, где старому господину обустроили покои. У дверей он наскочил на Хартфорда, личного слугу его светлости. Хартфорд, потому как расценивал службу при своем хозяине как наиважнейшую в замке, был склонен к кичливости, но сейчас от нее не осталось и следа. Его глаза были широко раскрыты от ужаса.
— Мне кажется, конец близок! — пролепетал он.
— Что ты такое говоришь! — Кит ушам своим не верил. — Еще сегодня утром его светлость хорошо покушали, по крайней мере, так хвасталась толстая миссис Мелроуз.
— Не забывай, с кем говоришь! — даже в этой ситуации Хартфорд вспомнил, что надо держать дистанцию. — Тысячу раз тебе говорил, обращайся ко мне «сэр»!
— Да ради бога, сэр! Только расскажите, что с лордом!
Хартфорд уселся на стул, стоявший подле дверей, и уронил голову на руки. Чванливые манеры слетели с него, как старый хлам:
— Если бы я только знал! Он вообще не может говорить! А дыхание у него такое… неглубокое… Что мне делать? Что делать?!
Мысли Кита разбегались нестреноженными скакунами. Он подавил порыв броситься к ложу его светлости — это ничего не даст. В лечении лошадей он кое-что смыслил, но вот искусство врачевания человеческого тела было для него тайной за семью печатями. А врачебная помощь была необходима, уж это-то он соображал, причем как можно скорее.
— Я поеду за доктором Бернсом! — пришел он наконец к решению.
Бернс был, конечно, глубоким стариком, к тому же о нем поговаривали, что он обладает скорее алхимическими, чем врачебными способностями, но все-таки врач!
— А когда пошлю его сюда, поскачу дальше в Лондон, чтобы известить молодого господина и его друзей! — добавил он.
— Никак рехнулся?! Это же пятьдесят миль!
— Ну и что! Я преодолею их, даже если придется скакать день и ночь! Завтра утром я буду в Лондоне. А там уж разыщу всех троих! Ты вот что, дождись здесь доктора Бернса и пошли кого-нибудь сообщить мистеру Кэтфилду, что я уехал! — Не теряя больше ни секунды, Кит развернулся и вылетел стрелой.
— Хорошо, парень, — пробормотал в пустоту Хартфорд.
Отчаяние овладело им. Он даже не заметил, что с ним снова говорили неподобающе фамильярно.
Мой дорогой Витус!
Когда ты будешь читать это письмо, болезнь уже разрушит мое бренное тело, но — да будет на то воля Господня! — не мою бессмертную душу.
Я счастлив, что еще могу в здравом уме и твердой памяти писать тебе эти последние строки. Точнее сказать, диктовать их. Адвокатус Хорнстейпл оказал мне любезность, предоставив для этих целей свою руку. Он также является тем, кому я отдал на хранение мое завещание. Пусть он лично передаст тебе его.
Моя последняя воля проста. Я хочу, чтобы вы с Арлеттой были счастливы. В случае если, несмотря на все мои молитвы, ее больше нет в живых — на все воля Всевышнего! — ты наследуешь все. Если же она жива — яви, Господи, Свою милость! — завещаю вам обоим свое имущество в равных частях. Ты, Витус, наследуешь мой дворец, поместье и все угодья. Арлетта как моя внучка — соответствующую сумму денег. Она размещения в Лондонском банкирском доме. Дальнейшие подробности ты узнаешь из завещания. У меня остается немного времени, Витус. Иди своей дорогой и принести честь нашей фамилии, потому что сердце мое знает, что ты истинный Коллинкорт. Прощай и найди ее…