Девушка подняла голову.
— Вы же знаете, что говорят о нас. Нет, меня не возьмут. Такое невозможно, — произнесла она тихо, без эмоций.
— Очень жаль. — Хотя о чем он, собственно, сожалеет, было непонятно.
На пути к холлу его встретила сиделка Марта и пригласила в кухню.
— В деревне мне уже нигде больше не дают в долг от имени ее отца.
— Ну что ж, — проговорил он, — берите от моего имени.
Доктор не был богат, и у него у самого была семья, но он не мог позволить, чтобы эти люди голодали.
Ночью девушка сидела в своей комнате, в темноте, и размышляла о вопросе, который задал доктор. Затем приоткрыла ставню и поежилась от холода. Над лугом висел полумесяц, но дубовая роща оставалась во мраке. Трава посверкивала, тронутая инеем. Она запахнула плотнее шаль на шее. Ответ на вопрос доктора был единственный, и многие бы подумали, что это ее вполне устраивает. Впрочем, теперь, когда дело близилось к развязке, ей уже было все равно.
Она представляла Джозефа Банкса, плывущего на корабле под полными парусами в южной ночи, и радовалась, что в отличие от нее ему не приходится долгими часами сидеть в темноте, в тесной комнате, надев смирительную рубашку холода. Теперь, когда близилась кончина отца, девушку не огорчала помолвка Банкса, то, что он нашел свое счастье. Глядя на темные деревья, она поняла, чем одарил ее отец, когда так упорно цеплялся за жизнь. Он подарил ей время. Передышку перед тем, как их мир развалится на части, чтобы она успела насладиться летним лесом, осознать потерю, а потом уметь справиться с той невероятной болезненной пустотой, которую ощутит после его смерти.
В своих мыслях Банкс был очень далек от зимнего Линкольншира, поглощенный общением с улыбающимися коричневыми людьми, обитателями островов южных морей. Если большинство из команды видели в них просто дикарей, то он видел лишь мужчин и женщин. И островитяне отмечали в Банксе сердечность, которая отсутствовала у моряков Кука. Они принимали его за своего.
Не менее он был очарован и природой этих мест, коралловыми рифами и джунглями. Не уставал наблюдать, как меняются цвета на водной поверхности, и изумляться разнообразию растительности на островах. Его собрание растений, птиц и животных росло и росло, и Банкс наконец начал осознавать, что обладает уникальными экспонатами, не имеющими аналогов в мире.
Он никогда не рассказывал ей о той ночи на острове Отахейте, с которой все началось. Именно после этой ночи она прочно укрепилась в его мыслях. Островитяне устроили в их честь праздник. Танцы, смех, веселье. Банкс отошел перевести дух, глянул сквозь пальмы на залитое лунным светом море и вдруг направился к воде. Он стоял на берегу, впитывая в себя окружающую красоту, чутко улавливая все ночные звуки — шелест листьев, жужжание насекомых, отдаленный плеск волн, ударяющихся о скалы, — и его охватила неизъяснимая печаль.
Вначале он не понимал причину и лишь спустя какое-то время догадался, что грустит о том, что ему никогда не удастся задержать эти дивные мгновения навсегда свежими в памяти. Да, на «Эндевуре» собрано много птиц и растений, но ему не удастся взять с собой совершенство красоты этих мест. И вот тогда Банкс подумал о девушке и ее рисунках. Если бы она находилась здесь, то сидела бы сейчас на берегу, сосредоточенно сохраняя все нюансы этой ночи.
Зима в Ревсби продержалась почти до конца марта, как бы в отместку за долгое лето. На Великий пост ручьи еще все были замерзшие, и земля тоже, не раскопаешь. Сжав губы, девушка ждала прихода весны, ждала окончания мучений. Дыхание отца было едва слышным, и каждый вдох давался ему со все большим трудом. Она уже перестала сомневаться в том, что это его последняя весна. Умывая отца, девушка обычно громко говорила о начале оттепели, рисовала яркие картины прихода тепла, словно ее слова могли побудить его продолжать жить. Затем подходила к окну, смотрела на хмурое небо и деревья, на которых еще не набухли почки.
Однако первая смерть в Ревсби в этом году нанесла неожиданный визит. В конце марта умер доктор Тейлор. Безнадежный пациент пережил своего доктора. Деревню потрясла потеря, на похоронах присутствовали скорбящие из пяти приходов. Девушка сидела дома и горевала у постели отца, ибо ей было отказано даже пройти за гробом этого добрейшего человека.
Марта посмотрела на изможденное лицо больного, на обледеневшие окна и решила остаться в доме. Продуктов теперь в кладовой должно хватить до весны, а там будет видно. Убитая горем хозяйка ничего не сказала, лишь поблагодарила взглядом. Ее тревожило, где взять деньги на похороны.