Рядом с ним Габриэлла казалась маленькой, чуть ли не юной, будто все эти годы скользила по жизни без трения, сохранив свежесть и живость нетронутыми. Она была моложе его лет на десять, но они подходили друг другу. Красивая пара.
— Чем вы сейчас занимаетесь, мистер Фицджералд? Жаль, что вы устранились от сбора фактического материала, это огромная потеря для науки. — По происхождению Андерсон был норвежец, но по-английски говорил превосходно, с едва заметным акцентом.
— О, дела я для себя нахожу. В основном преподаю. Курс истории естествознания. Греки и римляне, первые натуралисты, полемика относительно теории Дарвина. Мои курсы обязательные, так что студентам приходится их посещать, даже если не нравится.
— Но им нравится?
— Хм… я люблю парадоксы, это, пожалуй, самое лучшее мое качество. Например, тема первой лекции: «Таксидермист — герой нашего времени». Не скрою, это доставляет мне удовольствие.
Подошел официант, и Андерсон отвлекся на разговор с ним. Габби поймала мой взгляд.
— Я рада, Фиц, что ты смог прийти.
Звучало искренне, но лично я бы от суждений воздержался.
Видимо, третий бокал сработал в нужном направлении, потому что Андерсон наконец перешел к делу:
— Вам, наверное, любопытно, мистер Фицджералд, зачем я затесался, вроде как не к месту, сюда, на встречу двух старых друзей?
Я кивнул, давая понять, что принимаю вопрос к сведению, но не ответил. Он продолжил:
— Мне крупно повезло. Несколько лет назад я познакомился с Габриэллой, на конференции в Праге, она делала там доклад. С тех пор мы приятельствуем. Габриэлла рассказывала о вас и среди прочего упомянула, что вы обладаете энциклопедическими знаниями в области, которая меня интересует. Разумеется, я знаком и с трудами вашего деда.
Андерсон аккуратно поставил бокал на картонную подставку. Я ждал банальных восторгов, которые обычно источают при любом упоминании о моем дедушке, однако Андерсон подался вперед и понизил голос:
— Я коллекционер, мистер Фицджералд. И здесь потому, что ищу одну замечательную редкость. Вероятно, она уже погибла. Габриэлла посоветовала мне обратиться за помощью к вам как всемирно известному специалисту по вымершим птицам. — Его взгляд задержался на моем лице. — Что вы скажете о птице, обнаруженной на одном из островов Общества[2], которую называли загадочной птицей с острова Улиета?
— Не много, — спокойно ответил я. И это была правда. — Мне всегда казалось это название странным.
Я снова почувствовал на себе его напряженно-внимательный изучающий взгляд.
— Возможно, не такое оно и странное. — Андерсон откинулся на спинку стула и потер кончиками пальцев затылок. Затем положил руки на край стола перед собой. — Давайте немного поговорим об этом. — Его глаза встретились с моими. — Это самая редкая птица из всех, какие встречались на земле за время существования науки, мистер Фицджералд. Обнаружена в 1774 году во время второго путешествия капитана Кука. Корабль бросил якорь у одного из самых мелких островов Общества, который называется Улиета. Главный натуралист экспедиции Джоанн Форстер предпринял небольшой исследовательский поход по острову и добыл птицу. Единственный экземпляр неизвестного прежде вида. Он изготовил ее чучело и доставил в Англию. И больше таких птиц никто нигде не видел. Ни на острове Улиета, ни в каком другом месте. Она исчезла с лица земли, так по-настоящему и не изученная.
Андерсон замолчал, посмотрев на стол. Он тронул пальцем капельку пролитой жидкости и изобразил букву X.
— Разумеется, мистер Фицджералд, вам это хорошо известно. Я лишь констатирую факты. Вскоре после возвращения Джоанн Форстер подарил птицу знаменитому натуралисту Джозефу Банксу, у которого была известная на весь мир коллекция всевозможнейших редкостей. Конечно, истинной редкости этой птицы он не осознавал. Как и Джозеф Банкс. Прошло время — сколько именно, не известно, — и птица из коллекции Банкса таинственным образом исчезла. Больше о ней никто не слышал.
Андерсон поднял голову, и в его глазах появилось возбуждение.
2
Открыты английским путешественником С. Уиллисом в 1767 г. и названы в честь Лондонского Королевского общества.