— Итак, птица по-прежнему где-то прячется. — Я поразмышлял несколько секунд. — А вы, мистер Поттс? Почему вы сидите тут в темноте?
— Жду вас, мистер Фицджералд. Хотел бы знать, где вы были и когда отправитесь домой. Очевидно, письмо Стамфорда завело нас в тупик. А это означает, что вы становитесь нашей единственной надеждой найти рисунки. Вы, который разбирается в чучелах птиц. Каковы ваши намерения?
Поттс щелкнул зажигалкой и осветил небольшое пространство. Я понял, что это не случайно. Он хотел увидеть выражение моего лица.
Я отвернулся.
— В данный момент собираюсь спать. Спокойной ночи, мистер Поттс.
Он остался в темноте, а я стал подниматься по лестнице, намеренно неторопливо. Поттс — хитрая бестия, его нельзя недооценивать. Ни в коем случае.
В номере я умылся холодной водой, подождал пять минут и выключил свет. Сел у двери, не раздеваясь, и начал ждать. Миновало целых сорок пять длинных минут, прежде чем послышались шаги Поттса на лестнице. Я заставил себя подождать еще час и лишь потом пошевелился. Снова умылся, на сей раз теплой водой, чтобы остановить дрожь, и снял трубку. Набрал номер Кати, сделал так, чтобы телефон у нее звякнул на долю секунды, и положил трубку. Подождал и повторил операцию еще пять раз. Наконец в трубке раздался сонный голос Кати.
— Ничего не говорите, — прошептал я. — Одевайтесь как можно тише. Мы отправляемся в Лондон.
В четыре тридцать утра дороги были пустые. Подморозило. Встречный ветер нещадно бил по ветровому стеклу, испещренному крапинками льда. Мы запахнули куртки и шарфы. Катя набросила на себя старое одеяло, которое валялось на заднем сиденье.
— Ну, рассказывайте, — сказала она, когда мы выехали из города.
— На таком холоде не могу, — ответил я. — Пусть печка поработает хотя бы час.
Она задумалась.
— А о Габриэлле можете?
— О Габби? Так вы уже почти все знаете.
— Сообщите остальное. — Она бросила на меня взгляд. — Я не понимаю, как вы к ней относитесь.
Я молчал, ожидая, пока нас обгонит солидный «мерседес».
— Думаю, это произошло, когда я снова увидел ее. С ней у меня очень многое связано. Не так легко освободиться.
— Вы хотите освободиться?
— Да. Настало время. — Я внимательно следил за дорогой.
— Потому что она с Андерсоном?
— Нет. — Твердость в моем голосе ее удивила. — Об Андерсоне я знал и раньше. Просто боялся поверить.
Катя тоже устремила взор на дорогу. Мы ехали молча.
— И что Габби? Она изменилась?
— Да, в некотором отношении. Но что касается работы, осталась прежней. Для нее это много важнее, чем для обычных людей.
— Похоже, вам это не нравится.
— Нет, тут все сложнее. Когда-то Габби действительно меня любила. Мы работали вместе. Но стоило мне отойти в сторону, и все изменилось. Она не могла осознать, что для меня может быть что-то более важное, чем ее чертова работа.
Катя удовлетворилась моим ответом и плотнее укуталась одеялом. Наверное, заснула. В машине стало теплее.
Прошел час с лишним, Катя пошевелилась, спросила, сколько времени, и заявила, что хочет есть. Через десять минут мы подъехали к придорожному ресторану «Маленький повар». Позавтракали. Катя обхватила ладонями кружку с дымящимся кофе, подняла голову:
— Теперь вы созрели для рассказа?
Мы просидели там почти час. Когда вернулись в машину, небо уже светлело. Теперь Катя знала все. В том числе и что в нашем распоряжении не более двух дней. Нельзя терять ни минуты.
Дальше мы ехали молча. Пригороды Лондона появились к рассвету, движение оживилось. Мы успешно добрались до дома, я выключил двигатель и посмотрел на Катю:
— Пошли?
— Я все думала о Карле Андерсоне, — неожиданно произнесла она. — Он смотрит на Габби как-то по-особому. Думаю, у них это настоящее.
— Да, — отозвался я, — но его жизнь и ее… слишком уж они разные.
Катя пожала плечами:
— Видимо, она изменилась. Теперь готова заниматься чем-нибудь иным. Выйдет замуж за Карла Андерсона и успокоится.
Я покачал головой:
— Габби не изменится. Нет. Для нее работа — все. — И после короткого молчания добавил: — Деньги Андерсона ей нужны, чтобы спасать планету. А замуж за него она выйти не может. Во всяком случае, пока.