— Вам не жаль Андерсона?
— А чего его жалеть? Уверен, он спишет расходы по данному проекту как убытки бизнеса и скоро найдет другой на замену. Есть птица или нет, он все равно отыщет деньги на продолжение работы Габби. Для него это не проблема. — Я улыбнулся. — Они рядом неплохо смотрятся. Хорошая пара.
— Вчера, когда Андерсон разглядывал птицу, я догадалась, что для него поиск был связан не только с деньгами.
— Я знаю. И потому чувствую себя обманщиком.
Катя слегка сжала мою руку.
— Думаете, он когда-нибудь догадается?
— Может, со временем. Или нет. Я надеюсь.
Катя кивнула:
— Я тоже. Не зная, он был бы счастливее. — Она помолчала. — Скажите, а игра действительно стоила свеч?
— Да. Иначе Поттс и Андерсон никогда бы не прекратили поиск. А так скоро забудут и оставят нас с миром.
Маленькие снежинки задерживались на волосах Кати, делая ее еще красивее. Она подняла воротник.
— А Габби? Вы с ней попрощались?
— Вроде того. Впрочем, для нее это не важно.
— Что Андерсон не нашел птицу?
— И это тоже.
Мы приблизились к машине. Я начал счищать снег с ветрового стекла.
— Вы просчитывали, что будете делать, если Поттс не станет красть птицу? — спросила она.
— Нет. Я был уверен, что он обязательно попытается что-нибудь предпринять. Такой это человек.
Мы сели в машину, салон которой показался нам очень уютным. Плотнее завязали шарфы.
— Это далеко? — поинтересовалась Катя.
Я улыбнулся и ласково похлопал рулевое колесо:
— На этой штуковине примерно сорок минут езды. — Посмотрел на нее. — Ну что, поехали?
На выезде из города нас встретила настоящая пурга. Пришлось даже включить «дворники». Затем мы так же неожиданно оказались на солнце.
Я начал рассказывать то, что узнал от Берта Фокса об истории его семьи.
— Значит, прадед Берта Фокса был женат на Софии Бернетт?
— Да, только прапрадед. Берт упоминал об этом, когда я пришел к нему в первый раз, но известие, что Эйнзби — не фамилия, а название деревни, произвело на меня сильное впечатление, и я не обратил внимания на его слова.
— Итак, Мэри Бернетт привезла дочку в Линкольншир. И как они жили потом?
— Не думаю, что мы когда-нибудь об этом узнаем. Единственное, что известно, — замужество Софии за Мэттью Фоксом. Он был мелким фермером. Угадайте, как они назвали своего сына?
— Неужели…
— Ага. Джозеф. А сын Джозефа Фокса стал очередным Мэттью Фоксом и закончил свои дни в начале двадцатого века управляющим имения Стамфордов. У этого Мэттью Фокса родился сын, Генри, который вырос с детьми Стамфордов. Они знали о чучеле птицы, которое Мэттью хранил в своем доме. Мэттью Фокс — тот старик, о кончине которого скорбит в своем письме Джон Стамфорд.
— Марта Стамфорд взяла птицу себе?
— Да. С Генри Фоксом, сыном того старика, ее уже связывали нежные чувства. Они выросли вместе. Это тот самый «юный Vulpes», упомянутый в конце письма.
— Юный Фокс… — Катя улыбнулась. — Полагаете, Джон Стамфорд был обеспокоен, что сестра может связать с ним жизнь?
— Трудно сказать. Непохоже, что в письме это замечание звучит неодобрительно.
— А что случилось после окончания войны?
— Марта вернула птицу. Когда отец умер, Генри Фокс находился во Франции, но птица по праву принадлежала ему. Вот почему она не попала на распродажу имущества из Олд-Мэнор. Генри и Марта поженились. После продажи дома она переехала в Корнуолл к кузену, и Генри там ее нашел. Как это ни парадоксально звучит, но им помогла война и последующее разорение Стамфордов. Иначе они бы не соединились.
Мы с Катей поразмышляли о капризах случая. Постепенно поля остались позади, и за окнами замелькала окраина города. Через несколько минут я остановил машину на улице с рядом симпатичных стандартных трехэтажных домиков в георгианском стиле, минутах в десяти ходьбы от центра.
— Приехали. Вот здесь закончили свой путь последние Стамфорды.
Перед домом на тротуаре стоял Берт Фокс, курил самокрутку. Погода вынудила его напялить на голову выцветшую бейсбольную кепку, а на плечи накинуть серое пальто странного покроя, под которым были видны его фирменная футболка и кожаный жилет. Расплющенный бейсболкой серебристый «хвостик» он спрятал под воротник пальто.
— Вот вышел покурить, — объяснил Берт, когда я познакомил его с Катей. — Мама не любит, когда я курю в доме. — Он уронил окурок на тротуар и прижал каблуком. Посмотрел на Катю: — Вам мама понравится. Она смешливая.