Чем занимались «государства» на Руси? В большей или в меньшей степени всем, чем можно заниматься в лесу. Первое – это грабеж пчел, бортничество по–тогдашнему. Научились у медведей. Потом стали ловить отделившиеся пчелиные рои, поняли, что две матки в одном дупле не живут, делятся на две семьи. Стали в свободные дупла переносить эти рои, чтобы ближе ходить их грабить. Возникло пчеловодство, а вместе с ним грабеж. Собирали дикие орехи, но потом заметили, что белки как–то умеют различать самые спелые, самые крупные, самые лежкие орехи. У самих не получалось. Начали грабить белок. Получалась лень. Не думали особенно о том, что орехи могут не уродиться, а белка уйдет за орехами в соседнее «государство». Научились предусмотрительности, накопительству, лень чуть–чуть убавилась. Хранить–то особенно запасы негде, кроме как в яме. Камня нигде не найдешь, везде один песок, глина. В речках попадались камни, но не настолько много, чтобы из них можно было построить погреб, не то что Собор парижской богоматери или крепость. К тому же часто меняли дислокацию, то рыба куда–то подевалась, то белка ушла, то лоси и кабаны вдруг исчезали, глухари улетали, грибы и ягоды пропали. Законы природы плохо знали, шли искать, попадали в плен в соседние «государства». Пленных не ели, боже упаси, женщин насиловали, мужчин заставляли работать. Почувствовали, что такое принудительный труд и та, и эта сторона. С тех самых пор принудительный труд в России так и не удалось ликвидировать до сего дня. Так что капитальных погребов не строили, не говоря уже о домах. Это и есть зачатки грабежа и рабства на Руси.
В лесу, разумеется, охотились, силки ставили, ну, в общем, так, как в Истории древней Греции написано. Какая еще промышленность была? Просо нашли дикое, дикую коноплю, чуть посевернее дикий лен. Окультурили, стали высевать в пойменных участках, потом какой–то смельчак с Украины пшеницы привез, но она плохо росла тут на подзолистых почвах, но рожь удавалась. Соху придумать, живя в лесу, раз плюнуть, борону – тоже, упряжь – из шкуры убитого и съеденного лося. Научились липу драть, тут целая индустрия открылась от лаптей до корзин, бересту приспособили от разжигания костров до рисования своих богов на ней. Из прутьев ивовых, что только не делали от изгородей плетеных (плетней) до корчаг, мордушек и верш для рыбной ловли. Глина, само собой, тоже использовалась для гончарного производства, но это позднее, когда совсем оседло начали жить. Глина, она тяжелая и таскать ее трудно. То ли дело берестяной туесок, легок как пух и воду не пропускает, мед можно в нем хранить. Однако заканчиваю, научно–технический прогресс у меня в следующей главе.
Немаловажная забота, – предстоящая зима. Во–первых, одежда. Хотя византийские историки и говорят, что руссы выносливые и полуголые, но это они нас летом видели, мужики и сегодня предпочитают асфальт катать полуголыми. А зимой надо одеваться потеплее. Лен и шкуры животных, ивовая кора для выделки, дубленки наши и сейчас во всем мире носят, только технологию нашу усовершенствовали и теперь уже мы у них покупаем, а не они у нас. Опять же валенки или пимы, это наше мировое достижение. Хотя, может быть, и пожаловали к нам с юга, от кочевых племен. Летом лапти, легко и на любой ближайшей липе можно новые надрать, промокают только, но мы не сахарные, как говорит только наша, русская поговорка. Холодильники электрические тоже русские последними начали использовать, зачем они, когда предвесенний лед в яме до следующей зимы не успевает растаять. Жили в ямах, накрытых сверху ветками, о русских избах в следующем разделе. Спою еще гимн русскому погребу. Я уже начал было, да отвлекся. К концу правления коммунистов каждая русская семья имела свой погреб на правах частной собственности. Строили их везде, даже на балконах, утепляя шлаковатой. Из–за этих погребов мы непобедимы. При любых катаклизмах вымрет только Москва, да еще пять–шесть городов–миллионников. Остальное население после снятия осады выскочит из погребов, как черт из табакерки. А ведь это изобретение тех самых времен, которые мы рассматриваем.
На социальных, юридических, политических, семейных, нравственных, религиозных вопросах я долго останавливаться не буду. Замечу только, что у всех народов от Тихого до Атлантического океана, которых я упоминал, эти вопросы стояли на практически одинаковом уровне, если не учитывать скученности и рассеянности наций. Вся разница состояла в том, близко или далеко государство от государства было расположено, сколько времени надо идти пешком от государства до государства. Только в этом, и в ничем другом, решения этих перечисленных вопросов отличались, а скученность как раз была там, где мы ее и нашли, в предгорьях теплого климата и на самом берегу теплых морей (Гольфстрим учитывать).
Во–первых, народы друг за другом подсматривали и учились. Во–вторых, они теснились, значит, кроме силы, вырабатывалась дипломатия. В третьих, совершенствовалось оружие, и имел место «промышленный шпионаж». В четвертых, жена говорила мужу: вот видишь, а у них женщин не бьют, а детям лучшие кусочки, а не тебе, самцу. Или: смотри какой хороший у них бог, скормили ему барана, и дождь пошел. Про это можно написать отдельную большую книгу. Одним словом, скученность и плохо, и хорошо. Плохо, что приходится постоянно думать о соседях, но это же и хорошо, мозг развивается. Хорошо, что можно денег занять, но плохо, если не отдашь, придут и возьмут больше. В общем, сплошная диалектика. В лесах совсем другое дело. Там друг к другу деньги занимать не ходят, ходят только грабить. Развитие как бы останавливается или идет очень медленно, вкривь и вкось. Но мы–то как раз и взяли это время, когда народы предгорные только начали скучиваться, а благ от этого скучивания еще не получили. То есть скучились только что. Поэтому и развитие было одинаково. Нам это надо только для старта, нельзя же сравнивать бегунов без общего старта, по пистолетному выстрелу, с одной для всех линии. Другими словами, все не умели ни читать, ни писать, у всех были маленькие «государства», не шибко знатные князья, и армии человек по 50 в мирное время.
Безусловно, надоумил меня «Новохрон–1», «реконструкцию истории» «новохрона–2» я не принимаю к рассмотрению, слишком уж «шита она белыми нитками». Это и предопределило возможность избрать точку отсчета, равную для всех. Древние Египет, Месопотамию с Вавилоном во главе, Израиль с его Иерусалимом, Древние Грецию и Рим я не принимаю во внимание, как будто их не было. Новохронисты, по–моему, это убедительно доказали, а в основном один человек, покойный Морозов. Византия, может быть, и была, но не старше 300–500 лет наших упомянутых народов, в том числе и русских лесных государств–княжеств, германско–прусских лесных «гуннов». А это, согласитесь, немного, чтобы так далеко ушагать по дороге научно–технического прогресса от остальных народов Евразии. Индийцы с китайцами меня тоже не интересуют, хотя упоминать их, может быть, и буду.
Как действовали «проходные дворы»?
В предыдущем разделе я упомянул о действии «главного проходного двора». Теперь сформулируем принципы его действия. Для этого сперва рассмотрим современные миграционные потоки по многочисленным «проходным дворам» Советского Союза и современной России. Начнем с Дальнего Востока. Здесь широкий коридор, от Читы до Владивостока, китайский. По нему просачиваются десятки, если не сотни, тысяч китайцев в год на нашу любимую родину. Даже современные, все еще советские, то есть фактически непроходимые границы, не могут сдержать этого потока. Местные русские жители с ужасом обнаруживают, что в их доме уже в половине квартир проживают китайские семьи и находятся китайские же сборные пункты–общежития временного проживания, тогда как еще с десяток лет назад все квартиры занимали русские, «русскоязычные» для точности. Все окрестные совхозы почти полностью населены китайцами, леса в русской тайге заготавливают китайцы, лавочки окрест – все китайские, на улице специфический разрез глаз встречается многократно чаще, чем ранее. В каком–то паническом страхе русские начинают искать адреса давно забытых «расейских» родственников. А китайцы, ранее жившие «тише воды, ниже травы» вдруг смелеют на глазах и требуют уже какие–то «свои права». Еще через десяток лет китайцы там потребуют своей автономии, а затем пойдет речь о «суверенитете» и прочих словечках, означающих «прощай Россия». Московское руководство, конечно, видит создавшееся положение, но «руки коротки» и, по–моему, уже плюнуло на эту проблему. Китайцам не хватает жизненного пространства, а технологии у них таковы пока, что не позволяют обеспечить все свое население «приложением сил». Ведь пол–Европы уехало по атлантическому «проходному двору» в Америку при сходных обстоятельствах.