Что еще у нас в культуру народов входит? Литературой еще рано заниматься, азбуку только придумал один еврей, и о ней знали единицы, как о теории относительности другого еврея в 1930 году и психоанализе третьего еврея в то же самое время. Что еще? Мораль, право, стыд, табу, тотем, религия, экзогамия. Морали как таковой не было, но какие–то зачатки были. Убивать вождя–шамана как–то жалко было, сколько хорошего он народу своему сделал? Стыд? Ну, какой стыд, если все боги занимались инцестом, об экзогамии не было еще известно. Религия? Для религии нужна письменность, чтобы все делали одинаково, как говорится, по писаному. А писать на земле умел только один человек, изобретатель. Остальным как–то писанина не была нужна, обходились пока рисунками. Право? Конечно, было, но только у сильного, у слабого не было. Тотем, табу? Вот они–то как раз и зарождались в эти времена. Об этом я много переписал у Фрейда, смотрите приложение, чтобы было понятно, о чем я буду говорить дальше. Сам не люблю, когда меня отсылают к редким книгам, не говоря о последовательности мыслей автора, а, сразу вбухивая мне его выводы, которые я так просто не могу принять. Мне же их доказать чуток надо. Поэтому и переписал и отправил в приложение, не путая со своими выдумками, и вам удобно и мне не в тягость умные мысли переписывать было.
А теперь продолжим про соль. Безусловно, придумать способ выпаривания соли из морской воды не так сложно, как придумать алфавит. Это, так сказать, чисто экспериментальная работа, по песенке: твори, выдумывай, пробуй. Твори – это наливай во что–нибудь морскую воду, подогрей ее, посмотри, не выпадет ли соль? Попробуй охладить в погребе. Дело пошло лучше, кое–что осело на донышке, но есть такую соль нельзя, горче чистой морской воды. Попробовать можно перемешать морскую воду с речной и посмотреть, что будет, а потом подогреть этот раствор и – опять посмотреть. После серии опытов, чередуемых с рассуждением: «а, если, так сделать, а, если, — эдак», можно и создать технологию. Но первые–то люди, ходили или уже ездили за солью на Баскунчак, очень уж там соль вкусная. А задумываться вообще было некогда, то наесться надо, то – самку найти. На это все время и уходило. Но ходили, разумеется, не прямо из Италии или Византии на Баскунчак, а первоначально местные народы узнали, а потом уже по «сарафанному радио» передалось дальше. А те раз – и экспедицию туда, с луками и стрелами, военно–торговую так сказать. Мы и сегодня еще удивляемся, как быстро доходят слухи, нигде не напечатанные, не «озвученные» в массовом порядке. Вот так и доходят, как доходили в те древние времена, в том числе, и по технологии выпаривания соли на тот случай, если уж совсем все пути–дороги к вкусной соли закрыты сплошным лесом пик и дротиков. А такие времена то и дело наступали, но не от пришлых «тюрков» или «персов», а от отъевшихся по какой–либо причине или вдруг объединившихся на какой–либо «почве». Будет время, мы и о таких причинах порассуждаем на базе накопленного материала.
Чтобы закончить этот раздел, рассмотрим скорость научно–технического прогресса на примерах парохода, паровоза и компьютера. Паровая машина была изобретена Джеймсом Уаттом в 1774 году. Через 33 года, в 1807 году, поплыл пароход Фултона, через 40 лет поехал паровоз Стефенсона. Я не принимаю во внимание паровоз Черепанова, ибо о нем знал во время его создания только он сам, не считая помогавших ему крестьян–металлургов, рабов Демидова. В 1905 году, то есть через 98 лет после первого фултоновского парохода самая отсталая в инженерном деле Россия весь свой военный флот имела только из пароходов. Его и почти весь и потопили японцы, другая такая же отсталая страна в деле инженерии. Еще в 1855 году, ровно за 50 лет до этого, она не имела ни одного морского корабля вообще. Ровно через 102 года после первого паровоза Стефенсона все так же отсталая в инженерном деле Россия закончила строить самую длинную железнодорожную магистраль в мире – Транссибирскую. С компьютерами пошло еще быстрее. Первый транзистор запатентовали американцы в 1948 году. В 1998 году, ровно через 50 лет, в любом хоть чуть–чуть уважающем себя «офисе» самой отсталой из больших стран в этом деле, России, стоял компьютер. Я не говорю, что на нем обязательно кто–нибудь работал, но стоял – это точно.
Хотел на этом остановиться, но вспомнил, что на самых плохих в мире компьютерах русские программисты стали очень хорошими, что говорит о лучшей выживаемости в самых плохих условиях. Несмотря на то, что русские инженеры первыми проложили путь компьютерам, Сталин запретил заниматься ими, причислив их к «вейсманизму–морганизму». Поэтому и отстали и догнать уже никогда не сумеем. Поезд ушел, как говорится. А теперь собственный опыт в этом деле. Для моей научной работы мне нужно было составить компьютерную программу для обнаружения трендов в статистических данных, для критерия Манна – Уитни. Обратился к знакомому программисту. Он посмотрел и говорит: «для машины «Мир» размером в два письменных стола требуемую программу не составить, оперативная память мала». Я ему говорю, дескать, раздели задачу на две части: сперва ранжируй данные по возрастанию и выдай результат на перфокарту, а потом уже ранжированные данные введи для расчета критерия, тогда памяти должно хватить. Он отвечает: «Навряд ли хватит». Я и ушел, не солоно хлебавши. Через неделю он меня встречает и говорит: «Приходи, возьми программу, я ее на три части разделил с выдачей промежуточных результатов расчетов и с использованием их для дальнейших расчетов».
Тотем и табу
Мы остановились на том времени, несмотря на упомянутый выше компьютер, когда все без исключения народы Евразии стояли на одной и той же ступени своего и всемирного развития. Многобожие, шаманство, магия и колдовство существует у всех, вожди выдвинулись и даже имеют армию человек в 50, воюют и грабят друг друга, морали нет, есть только еда, лень, толкающая на простейшие изобретения из подручных материалов, и, естественно, секс. У нас есть теперь основа для дальнейшей работы. Прежде всего, народам надо изобрести табу на инцест. Фрейд описывает происхождение тотема и табу в первобытной орде следующим образом.
Отец – предводитель орды запрещает сыновьям осуществить свой первичный позыв с матерью и сестрами, зачастую просто изгоняет их. Братья убивают отца и съедают его, осуществляя и месть, и, главное, закрепляя совместной трапезой свое кровное родство еще более глубоким родством, возникшим на крови отца. Женщины освободились от опеки отца. Фрейд продолжает: «Половая потребность не объединяет мужчин, а разъединяет их. Каждый оставался соперником другого. В борьбе всех против всех погибла бы новая организация. Таким образом, братьям, не оставалось ничего другого, как, быть может, преодолеть сильные непорядки, установить инцестуозный запрет, благодаря которому все они одновременно отказались от желанных женщин, ради которых они, прежде всего, и устранили отца. Они спасли, таким образом, организацию, сделавшую их сильными и основанную на гомосексуальных чувствах. Может быть, это и было положение, составлявшее зародыш матриархального права, пока оно не сменилось патриархальным семейным укладом». Это мужской союз, «состоящий из равноправных членов и подлежащий ограничению согласно тотемистической системе при материнском наследовании». Грубо мысль Фрейда можно продолжить следующим образом. Братья переживали о случившемся и сняли с себя стресс, обожествив память об отце и назвав его именем животное. А затем перенесли на него все свои эмоции. Это животное – тотем, которое убивать нельзя. С женщинами, принадлежащими к этому тотему, нельзя иметь половые связи. Так возникли тотем, табу и экзогамия.
Меня в этом понимании смущает следующее. Где Фрейд взял «материнское наследование», о котором упоминает? Какое наследование в первобытной орде? Где Фрейд нашел «зародыш матриархального права»? Кроме этой фразы ничего у него нет, а ведь он очень «словоохотливый» человек, когда что–то пытается объяснить. Почему Фрейд вообще не упоминает об эмоциях женщин, как будто это просто пейзаж с дыркой? Почему не может быть женской орды на точно тех же основаниях, какие он предложил? Что, женщины не хотят того же самого, что и «сыновья, создавшие братство»? Про эдипов комплекс мы все знаем. А, что, «венерина» комплекса не может быть? Знаем, что есть, но почему–то молчим. Можно спросить Хангу, ведущую по телевизору передачу «Про это». Остальные, может быть, постесняются, хотя, навряд ли. Когда читаешь Фрейда, создается впечатление, что он вообще не хочет упоминать женщин, поскольку это возможно. Почему религии все «мужские», ведь были и женские, но они малоизвестны. Почитайте, хотя бы, у Ефремова книжку про Таис. Узнаете. Почему мужики даже Богородицу не удосужились признать богиней? Католики и протестанты придают ей большее, чем православные, значение, но все же она «второго сорта» по сравнению с богами–мужиками. Мусульмане, вообще, о женщинах ни слова, будто не знают, откуда дети? Евреи упоминают женщин, но лучше бы не упоминали, хотя иудейские женщины для иудеев столько сделали, сколько не сделали христианки для христиан во всех ветвях христианства.