Например, сучка никогда не пропустит свою «течку» без пользы для себя, она готова перепрыгнуть двухметровый забор на пути к кобелю, сделать подкоп чуть ли не в бетоне, убежать от своего любимого хозяина. Кобель же действует всегда, но по принципу петуха: не догоню, — хоть разогреюсь. Если бы кобель, готовый к случке всегда, переживал бы так же, как сучка в период течки, все кобели бы давно были неврастениками и совсем бы потеряли свой постоянный «интерес». Я это к тому говорю, чтобы показать силу любви женщины, когда она получила постоянное либидо, не потеряв прежней страсти. Ибо свое либидо она получала насильно, а против страсти никто не возражал из «разведчиков», наоборот, приветствовал. Хотя позднее, в большом ряде случаев «разведчики» и раскаялись, что не предприняли «превентивных» мер. «Достали» их «богини» своим развратом. А, любовь, по мнению Фрейда, – великое дело, и в этом случае я полностью с ним согласен.
Я тут упомянул о трехлетнем возрасте приобщения девочек к соитию в первобытной орде, ссылаясь на «опыт» Индии. Кому мало этого опыта, добавлю: прочитайте почти ежедневную судебную хронику о «развратных действиях» с «малолетними», большие статьи в газетах и журналах на тему создания приютов–вертепов с малолетним до ужаса «контингентом». И обратите внимание на то, что достижение «кондиции» малолетнего «обслуживающего» персонала в таких «заведениях для богатых и очень богатых» происходит фантастически быстро. «Профессионализм» этого «персонала» очень высок. Сразу и не подумаешь, если не прочитаешь, что пишут сегодняшние журналисты — «знатоки». Я и думаю, почему одна сторона этого «древнего» процесса имеет право на «долгую», генетическую память, а вторая сторона – нет? Обе «помнят». Уж не буду стесняться, скажу правду: мы справедливо ненавидим взрослых–извращенцев, но надо знать, что некоторые «нимфетки», намного моложе набоковской, совратят любого седовласого мужика. И это все оттуда, из той орды, которую я сейчас с таким трудом описываю. Надо же кому–то это сделать, наконец. Ведь это все – правда, а ее необходимо знать, чтобы лечить. И не надо про «пестики» и «тычинки» с краской на лице. Не каждый «это» может преподавать. «Это» будет преподавать потруднее, чем высшую математику. А мы всех учителей подряд «подрядили» на эту скользкую тему. А большинство из них – физически не могут.
Отвлекся. Итак, первый критический момент, выводы:
— женщина получила сексуальность и зачатки любви;
— с трехлетнего возраста девочки познают не виртуальную картину, а вполне реальное чувство полового сношения, которое, конечно, не могло потом бесследно исчезнуть, и проявляется в большей любви к отцу, чем к матери – собственно, и явившегося ранее ее первым «учителем»;
— мальчики, которым и подглядывать–то было незачем, были свидетелями и пытались воспользоваться тоже своим, как им казалось, неотъемлемым «правом» на женщину. Но получали такой жестокий отпор при страшном «дефиците» женщин от своих более взрослых «сограждан» мужского пола, вплоть до оскопления, что по наблюдениям Фрейда и сейчас еще современные мальчики «помнят» это при неврозах.
Не путать с кастрацией. Ибо, кастрация – это удаление яичек, а оскопление – это удаление самого полового органа. Историки, в том числе и Фрэзер (компьютер меня все время исправляет на Фрезер, но в книге ясно стоит Фрэзер), стыдливо их «путают», но сама картина описываемых ими оргий, когда обезумевшие мужчины – будущие служители матерей–богинь, поливали все вокруг своей кровью, оскопляя себя, показывает, что это было именно ампутация полового органа. От кастрации крови не бывает много, да и притом, это все–таки хирургическая операция, которой научились позднее взамен оскопления, которая еще позднее сменилась обрезанием. И где в орде хирургические инструменты, хотя бы каменные? Увидел «непорядок», обозлился, подбежал, да и просто откусил у «проказника» его достоинство, выживет – хорошо, умрет – мужиков и так чересчур много. Не «эдипов» ли это комплекс, господин Фрейд, который так Вам полюбился? И от которого Вы произвели почти все в мире, вплоть до конституции. Однако ничего не помогало в такой гуще народа, женщин не прибавлялось, а все убавлялось.
И наступил второй критический момент. Граница между описанными событиями первого и второго критических моментов размыта. Но, второй критический момент наступил точно тогда, когда огромная орда разделилась на «фратрии» по количеству матерей с детьми, которые стали жить обособленно. Судите сами. Происходила такая жестокая беспощадная борьба мужчин всех против всех за обладание хоть кем из женщин орды, что так продолжаться дальше не могло. Не знаю, или договорились всем миром, или убегом стали отрываться от «коллектива», или узнали, что «соседи» так сделали. Скорее, всеми этими способами разом, да еще своих способов парочку придумали, но орды стали делиться по женщинам, это точно. Потому что, в противном случае, человеческий род прекратился бы еще тогда. Но так как я пишу, а вы будете читать, раздел произошел.
Это была не маленькая революция, но почти мирная. Я недаром вспомнил про соседей. Где соседи жили плотно, а это было в предгорьях южных морей и на их берегах, опять же близких к горам, а не в Северном Причерноморье, где гор нет, – это произошло раньше. Я уже говорил о скученных народах, не повторять же снова и снова их выгоды в совершенствовании всего, от подсматривания новых изобретений до сглаживания семейных неурядиц. Поэтому все аспекты развития надо бы подсматривать и рассматривать раздельно, у скученных и рассеянных народов, и сравнивать полученные результаты. В случае развития научно–технического прогресса я так и поступал.
Что мы имеем в результате преодоления второго критического момента? Мы имеем первобытную, но уже, так сказать, семейную орду. Никак не подберу ей название. В общем, орда одной женщины–матери, короче орда женщины–матери. Но на первом этапе, при разделе, вокруг женщины–матери с детьми обоих полов, объединилось, я думаю около десятка мужчин разного возраста. При меньшем количестве мужчин разделения бы еще не произошло. А это же был критический момент. Мужчины были друг другом в различной степени родства. Часть из них, вообще, были сравнительно далекого родства, часть – более близкого. В большинстве случаев раздел произошел по интересам к определенной женщине.
Женщин здесь мало, если учесть детей–девочек женщины–матери. Но все они уже постоянно, а не от случая к случаю, сексуальны из–за передачи им с каждым, из быстро оборачивающихся, поколением генов насильной сексуальности, мужики за ними – гурьбой. Мужчины пока не считают себя родственниками, просто любовники одной самки. А теперь представьте себе, что бы делалось сегодня при такой ситуации? Была бы жесткая, нет – жестокая, борьба, и не только с позиции грубой физической силы, что, само собой разумеется. Взгляните в приложение, где приведены Фрейдом истоки остроумия, но не приведены движущие силы его, во всяком случае, – вразумительно. Фрейд подробно и остроумно привел факты эволюции остроумия, от грубого и сального у простолюдинов до утонченно–ехидного, «аристократического».
Я предлагаю к этому блестящему фрейдовскому исследованию, его глубинную движущую силу, как говорят марксисты, – катастрофическую нехватку женщин. Ибо, зачем тратить остроумие, если это не единственный способ привлечь внимание самки у слабосильного, но умного мужика? Учтите при этом, что остроумие Фрейдом показано как древнейший инструмент. И еще надо учесть, что остроумием не только привлекается самка, но и «уничтожается» соперник или целая их куча. Поэтому, не только остроумие насмешки, но и остроумие изобретательское, остроумие подарка получило мощнейший толчок. Вы думаете что, женщина не заметит изобретателя прялки, костяной иголки, каменной ступки с таким же пестиком или обыкновенной толкушки, не говоря уже о подносителе куска сотового меда? Это был такой толчок для работы мужского мозга, что мужик был вынужден подключить к этому делу и правое полушарие своей головы, ранее бездействовавшее. А женщине незачем было подключать свое левое полушарие, она могла себе позволить жить только по правилам правого, эмоциями. И сегодня позволяет, привыкла. Вся эта эволюция быстренько передавалась в генах мужчин–разведчиков следующим поколениям, ведь мама жила дольше и успевала произвести детей и от своего «мужа» и от своего сына. Так что, сегодняшние мужики с букетом цветов и коробкой конфет вместо сотового меда, стоящие под фонарным столбом, — это все оттуда, от страшного дефицита женщин. И не надо сегодняшних мужиков обвинять в том, что они «разучились носить женщинам цветы», незачем, популяция женщин давно восстановилась, в конце матриархата. Это только один аспект преодоления второго критического момента.