И если история – представление или умозрение, то без аналитики, но главное все же – синтетики, тут не обойтись (это у меня объяснено отдельно, отчего и вышла аналитически–синтетическая история, сиречь – логическая история). Все надо подвергать сомнению и все надо доказывать, и опять же главное – не доверять ловким подделкам типа всяких там древних манускриптов, всегда «найденных» к случаю, не раньше и не позже.
Особенно важно обращать внимание на умолчания по какому–либо историческому поводу. Зачастую о таких штуках косноязычно сообщается в самых кратких фразах, вызывающих кучу дополнительных вопросов, на которые никто не собирается отвечать. Потом эти фразы кочуют из книги в книгу в тех же самых туманных оборотах речи и, наконец, приобретает неоспоримость математической формулы вроде «параллельные линии не пересекаются». Приведу лишь три примера, о «слепой» торговле, о «переходе из матриархата в патриархат» и «насущной народной необходимости городов». Эти штуки рассмотрены у меня подробно в других работах, здесь – кратко.
Из «слепой» торговли, которая согласно традиционной истории самобытно возникла по всей Земле, от русской тундры до африканских дебрей, никогда бы не выросла прибыльная торговля с заранее рассчитанной прибылью, требующая незнания цен на разных концах торгового пути, если бы это не было крупным изобретением, если хотите – открытием типа Ньютонова или Эйнштенова. Но и Ньютон, и Эйнштейн – прозревшие одиночки, а не изобретатели колеса, которое изобретает каждый ребенок в возрасте от трех до пяти лет. То же самое относится к луку со стрелами и глиняным горшкам. Лук у всех народов произошел от удочки с запутавшейся на удилище леской, а горшок – от разведенного на влажной глине костра. Но вот извлекать прибыль из дальних перевозок – это неочевидно, это сообразить надо. Но сообразить может только один из тысяч бродяг, побывавших тут и там.
Но бродягами были все мужчины при матриархате, когда женщины были вынуждены жить в основном оседло для группового воспитания детей, и никаких семей не было. Потому и был матриархат. Мужчины же были «приходящие мужья». Тогда и придомовое скотоводство, и земледелие придумали женщины. И деревни придуманы ими же, что неравнозначно городам, ибо функции у деревень и городов – совершенно разные.
Переход от матриархата к патриархату изложен мной в других работах, здесь же только скажу, что именно прибыльная торговля позволила мужчинам взять верх над женщинами и создать семьи для своего удобства. Ибо торговля была прибыльнее и земледелия, и животноводства.
Город – смерть для первобытного народа, город может существовать только на основе торговли и позднее – ремесленничества. Поэтому города создали именно торговцы и именно для торговли.
Все эти и многие другие первоначальные, так сказать, мысли история никогда не обсуждала, ограничиваясь отдельными идиотскими фразами на этот счет. И даже государства у историков возникли наподобие грибов в лесу, спонтанно. Именно поэтому вопрос, почему и зачем, историками не обсуждается, примерно как возникновение грибов. Разве интересно им, почему в лесу растут грибы? Именно поэтому совершенно идиотской брошюрке Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» я посвятил специальную статейку. Не ответив на эти вопросы, нечего браться за историю, она получится такой, как получилась, и по ней пишут учебники, оглупляя народы.
И никому невдомек, что государства создали бандиты на больших торговых дорогах, морских, речных и сухопутных. Но это – длинный разговор, притом для меня уже неинтересный, я все сказал на этот счет в других своих работах.
Здесь же обо всем этом я упомянул потому, что сам едва не скатился к исправлению своей книги и приданию ей вида учебника истории. Но вовремя сообразил, что лучше для людей побродить по дебрям, спотыкаясь, чем мчаться по гладкой дороге, когда окружающий ландшафт мелькает перед глазами как серо–буро–малиновая лента, не оставляя в мозгу никаких впечатлений кроме скорости.
Я отдаю себе отчет, что не все то, что написано в книге, – истина в последней инстанции, однако я берусь утверждать, что многие взгляды на исторические процессы сформулированы мной впервые и представляют существенный интерес. Главное, они позволяют представить историю как логическую взаимосвязанную цепочку фактов.
Это, я думаю, не мало.
23 июля 2005 г.
Введение
Типы родин. Восточное и западное сопротивление завоевателям. Русский, великорусский и великодержавный «шовинизм». Шорцы. Древние характеристики русских. Расчет времени татарского ига. Автобиография.
Сорокалетние размышления над впечатлениями от жизни своей и окружающих людей, от жизни общества русского и российского, от жизни более чем двадцати народов других стран привели меня к мысли далеко не новой в этом мире, что русский народ, хотя видом и европеец, совершенно не европеец по своему так сказать, менталитету и совершенно отвечает знаменитому термину «умом Россию не понять, в Россию надо только верить». Безнадежность этой мысли и заставила меня попытаться понять Россию именно умом, так как заклинание «верить» сильно напоминает идеологические призывы типа «Народ и партия – едины», «За Родину, за Сталина!», «Самодержавие – Православие — Народность», которые, сами по себе, логически необъяснимы.
Конечно, их многократно пытались «объяснить логически» покупные или принужденные «умы», применяя логические цепочки, в ходе использования которых, одно понятие с натяжкой заменялось другим, и так далее. Пока в этом словопотоке не потеряется сама острота первоначальной психологической неприемлемость лозунга и не уступит постепенно чему–то исконно близкому душе, с чем с натяжкой, но может согласиться человеческое «Я». Но попытки эти оказываются безуспешными, так как переходы внутри логической цепочки самого «доказательства» нуждаются в отдельных доказательствах, но не были доказаны.
Например, для вкладывания идеологии в слово «родина» придумали целую систему «родин»: просто родина с маленькой буквы, означающее то, что и должно означать это слово, то есть место рождения и не просто место рождения, а связанное с самыми ранними детскими, самыми безоблачными и счастливыми воспоминаниями, хранимыми в душе всю оставшуюся жизнь; «малая родина» – понятие более широкое, иногда слишком широкое: от деревеньки на берегу тихой речки, которой и в большом атласе не найдешь, до, например, республики Башкортостан или Красноярского края, на территории которого можно расположить десятки суверенных государств мира; и, наконец, Родина с большой буквы – СССР, РСФСР, РФ.
Благодаря Большой Родине и городили огород по имени «малая родина», чтобы легче было в дальнейшем переключить детско–юношескую любовь на не слишком вызывающую чувство любви аббревиатуру. Но и этот насильственный, не принимаемый сердцем перенос деревеньки с прудом на одну шестую часть суши, не действовал сам по себе, самосознание его отвергало, не хотело ассоциировать с чем–то детски близким и приятным. Требовалась большая работа: от песни «мой адрес не дом и не улица – мой адрес Советский Союз» до «сталинского переселения народов». Хотя переселением целых губерний занимались почти все цари, начиная с Грозного.
Я подумал, что если бы у Великобритании в лета ее величия – «Правь, Британия, морями», была бы такая постановка вопроса, то любить в ней Родину надо было очень большую, не одну шестую часть суши, а половину ее: от Большой Индии (включающей Пакистан, Камбоджу, Вьетнам, Афганистан и др.), далее через Австралию до Аляски, включая по пути пол–Африки и Канаду. Я уже пропускаю всякие Фолкленды, Мадагаскар и Цейлон.
Большая Родина – это имперская категория, которую Великобритания не смогла изобрести, хотя изобрела пароход и паровоз, метрополитен и принцип разделения труда в производстве, открыла закон всемирного тяготения и многое другое. Может быть, и изобрела, но постеснялась употребить к самим англичанам?
Здесь надо ненадолго остановиться. Кому нужна «большая родина»? Наверное, тем, кто эту идею проповедует? Или всем тем, кто живет на этой большой Родине? На эти вопросы ответ как бы очевиден и широко распространен: всем, но мне представляется, что ответ этот совсем неоднозначен и напрямую связан с «загадочностью русской души».
Помните, как Гитлер в считанные месяцы завоевал всю Западную Европу. Страны вместе со своим народом сдались, но сохранили практически весь свой культурный, промышленный, сельскохозяйственный потенциал, коммуникации, инфраструктуру, да практически все, что имела до захвата. Родина с большой ли, с маленькой ли буквы, то есть вся страна со всем своим «многострадальным» населением стала ждать дальнейших событий, потихоньку ненавидя немцев и, делая им маленькие пакости, кто сколько может. Надо заметить, что, например, французы все предыдущие времена воевали с немцами постоянно, с переменным успехом, с ожесточением, разрушением всего и вся, но потом постепенно стали вести себя более «покладисто» и чем ближе к последней мировой войне, тем все более покладисто. Немцы также стали несильно сопротивляться, если побеждали французы. Вспомним Наполеона, постреляли в чистом поле, победили, практически ничего не разрушив, и пошли дальше, на Россию. Самосознание «западноевропейской души» от войны к войне менялось в сторону добродушия к завоевателям. Почему? Надо исследовать, а не «верить».