— А мне он показался зеленым, кухарка, — сказала Ханна Уэстлок, — или, можно даже сказать, зеленовато-желтым. Я подумала, что это желтуха, — похоже на те приступы, которые у него были весной.
— Да, он тогда плохо выглядел, — согласилась миссис Петтикан, — но все же совсем не так, как в тот последний раз. А боли, а судороги в ногах, прямо как будто это агония. Это и сестру Уильямс поразило — такая милая молодая женщина, и не заносчивая, как некоторые. «Миссис Петтикан, — сказала она мне, и я считаю, что манеры у нее лучше, чем у тех, кто называет меня «кухарка», — миссис Петтикан, — сказала она, — я никогда не видела таких судорог, кроме одного случая, который был точной копией этого, — сказала она, — и помяните мои слова, миссис Петтикан, эти судороги — они не просто так». Ах! В этот момент я не поняла, что она хотела этим сказать.
— Это характерно для всех случаев с мышьяком, так говорил мне его светлость, — ответил Бантер. — Очень печальный симптом. У него что-то подобное и раньше было?
— Ну, это нельзя назвать судорогами, — сказала Ханна, — хотя я помню, когда он был болен весной, он жаловался на подергивание и покалывание в руках и ногах. Ему это мешало, потому что он тогда срочно заканчивал одну из своих статей, а с этой бедой, да и глаза у него болели, ему было очень трудно писать, бедняге.
— Джентльмен из прокуратуры говорил Джеймсу Лаббоку, что подобное покалывание и боль в глазах означали, что ему постоянно давали мышьяк, если можно так выразиться, — заметил Бантер.
— Какой надо быть испорченной женщиной, — сказала миссис Петтикан, — возьмите еще пышечку, мистер Бантер, — чтобы так долго мучить бедную душу. Стукнуть по голове или сгоряча пустить в ход нож, особенно во время ссоры, это я еще могу понять, но так, постепенно травить — на это, по-моему, способен только дьявол в человеческом облике.
— Дьявол — это единственно правильное слово, миссис Петтикан, — согласился гость.
— А злобность этого замысла вообще, — сказала Ханна, — не говоря уже о том, что ближний умер в мучениях. Да это же только по милости Провидения не подозревают всех нас.
— Да уж, — продолжила миссис Петтикан, — когда хозяин рассказал мне, что бедного мистера Бойза вырыли из могилы и обнаружили, что он весь пропитан этим кошмарным мышьяком, для меня это было такое потрясение, мне показалось, что комната закружилась, как лошади на карусели. «О, сэр, — сказала я, — как, в нашем доме?» Это сказала я, а он сказал: «Миссис Петтикан, я искренне надеюсь, что нет».
Придав всей истории макбетовский привкус, довольная миссис Петтикан продолжала:
— Да, именно это я ему и сказала: «В нашем доме», я сказала, и я могу поклясться, я не заснула ни на минуту три следующие ночи — и от мыслей о полиции, и от страха, и от того и другого вместе.
— Я надеюсь, у вас не было трудностей в подтверждении того, что это все же случилось не в вашем доме? — предположил Бантер. — Мисс Уэстлок так прекрасно давала показания в суде, я уверен, она высказывалась настолько ясно для судьи и присяжных, насколько это вообще возможно. Судья похвалил вас, мисс Уэстлок, и я не думаю, что он преувеличил, — так просто и хорошо вы говорили перед всем судом.
— Ну, я никогда не была робкой, — призналась Ханна, — а потом, мы ведь все очень подробно и тщательно вспомнили сначала с хозяином, а потом с полицией, так что я знала, каким будет вопрос, и была готова отвечать.
— Я был просто поражен, как вы так точно вспомнили мельчайшие детали всего, что происходило довольно давно, — сказал Бантер с восхищением.
— Ну, видите ли, мистер Бантер, утром на следующий день, как мистер Бойз заболел, хозяин спустился к нам, сел в это кресло, запросто, совсем как сейчас вы, и сказал: «Я боюсь, что мистер Бойз очень болен. Он считает, что он съел что-то неподходящее, — сказал он, — и, возможно, это был цыпленок. Поэтому я хочу, чтобы вы и кухарка, — сказал он, — вспомнили сейчас вместе со мной все, что у нас было вчера на обед, и чтобы мы подумали, что могло быть причиной». — «Сэр, — сказала я, — я не вижу, чего бы мистер Бойз мог съесть недоброкачественного, ведь кухарка и я, мы ели то же самое, если не считать вас, сэр, и все это было настолько вкусно!»
— И я сказала то же самое, — подтвердила кухарка, — это был такой простой, здоровый обед — никаких устриц, мидий, ничего такого, ведь всем известно, что моллюски — это просто яд для некоторых людей, а у нас было только немного отличного крепкого бульона, чудесная рыба, и тушеный цыпленок с репой и морковью в подливке, и омлет — что еще может быть легче и лучше? Есть, конечно, люди, которые не выносят яйца, — моя матушка этим страдала, достаточно было дать ей кусок торта, который был приготовлен хотя бы с одним яйцом, и ей тут же становилось плохо, она вся покрывалась пятнами, как при крапивнице, даже удивительно. Но мистер Бойз был большой любитель яиц, а омлеты он особенно любил.
— Да, он же сам делал омлет тем вечером, не так ли?
— Да, — сказала Ханна, — когда мистер Эркварт особенно интересовался насчет яиц, свежие ли они, я ему напомнила, что он сам их принес в тот день из магазина на углу Латз-Кондуит-стрит, где яйца продаются только что с фермы, и еще я напомнила ему, что одно немного треснутое, и он сам сказал: «Ничего, мы используем его для омлета сегодня вечером, Ханна», и я принесла чистую миску из кухни и положила их прямо туда — треснутое и еще три яйца — и не прикасалась к ним, пока не подала к столу. «И кроме того, сэр, — сказала я, — осталось еще восемь яиц из дюжины, и вы можете сами убедиться, что они тоже совершенно свежие и хорошие». Так ведь, кухарка?
— Да, Ханна. А что касается цыпленка, то это был просто красавец. Он был такой молодой и нежный, что я сразу сказала Ханне, что его просто жалко тушить, лучше было бы его чудесно поджарить. Но мистер Эркварт считает, что в тушеных цыплятах больше аромата, и я не знаю, прав ли он.
— Если это готовить с хорошим говяжьим бульоном, — рассудительно сказал мистер Бантер, — овощи плотно уложить слоями на не очень жирной ветчине и все приправить солью, перцем и паприкой, немногие блюда смогут сравниться с тушеным цыпленком. Лично я порекомендовал бы еще чуточку чеснока, но согласен, что это не каждому по вкусу.
— Я не переношу ни его вида, ни запаха, — призналась миссис Петтикан, — но во всем остальном вы меня убедили. К этому еще можно добавить гусиные потроха, и лично я люблю еще грибы, когда сезон — свежие, а не консервированные, которые хотя и выглядят красиво, но вкуса в них не больше, чем в пуговицах от ботинок. Но весь секрет в приготовлении, как вы хорошо знаете, мистер Бантер; крышка должна быть плотно закрыта, чтобы удерживать аромат, а готовка должна быть медленной, чтобы соки проникали друг в друга, впитывались, если можно так выразиться. Я не отрицаю, что приготовленный таким образом цыпленок чрезвычайно вкусен, и мы, Ханна и я, решили так же, хотя мы очень любим и хорошего жареного цыпленка, особенно если его получше нафаршировать чем-нибудь, чтобы сохранить сочность. Но мистер Эркварт и слышать не хочет о жареном, а раз он оплачивает счета, то имеет право заказывать, что и как приготовить.
— Ну, — сказал Бантер, — определенно, если бы в тушеном цыпленке было что-то не так, вам с мисс Уэстлок тоже бы стало худо...
— Конечно, — согласилась Ханна, — потому что, не стану скрывать, что, обладая благословенным аппетитом, мы доели его, а последний кусочек я отдала коту. Мистер Эркварт хотел рассмотреть остатки на следующий день и был весьма расстроен, когда узнал, что цыпленка доели, а блюдо вымыли — будто в этой кухне когда-нибудь оставляли на ночь грязную посуду.
— Я бы не вынесла, если бы пришлось начинать день с грязных тарелок, — сказала миссис Петтикан. — Осталось немного бульона, совсем немного, пара глотков, и мистер Эркварт отнес его наверх показать доктору. Тот попробовал и сказал, что бульон очень хорош, так нам рассказала сестра Уильямс, хотя она сама его и не пробовала.
— А что касается бургундского, — продолжила Ханна Уэстлок, — это единственное, что мистер Бойз пил один, и мистер Эркварт приказал мне закрыть его и сохранить. И очень хорошо, что мы это сделали, потому что полиция конечно же захотела его увидеть, когда пришло время.