Затем произошло нечто, что иной раз случается в подобных ситуациях: кто-нибудь начинает говорить. В данном конкретном случае говорить начала сестра Уильямс, и, хотя вы можете счесть это совершенно неподобающим для медсестры, все же тот факт, что она заговорила, оказался добрым делом. Конечно, она должна была сказать доктору Уэару или доктору Грейнджеру о своих подозрениях вовремя. Но, по мнению врачей, это не предотвратило бы летальный исход: если бы они узнали об отравлении и даже выяснили, что причиной смерти является именно мышьяк, они бы не смогли сделать ничего больше того, что уже было сделано, чтобы спасти жизнь этого несчастного. А произошло следующее: сестра Уильямс на последней неделе июня была послана к другому пациенту доктора Уэара, который, по случайности, принадлежал к тем же литературным кругам в Блумсбери, что и Филип Бойз и Хэрриет Вейн. Находясь там, сестра в разговоре о Филипе Бойзе высказала мнение, что это было похоже на отравление, и она даже упомянула мышьяк. Ну, вы знаете, как распространяются подобные слухи. Один человек говорит другому, потом это обсуждается на чаепитиях и коктейлях, и очень скоро история становится известна всем, люди начинают называть имена и высказывать мнения. Об этом стало известно мисс Мэрриотт и мисс Прайс, это достигло также ушей мистера Воэна. Мистер Воэн был чрезвычайно удивлен и подавлен смертью Филипа Бойза: ведь он был вместе с ним в Уэльсе и знал, сколь улучшилось на отдыхе его здоровье. Кроме того, он был совершенно уверен в жестокости Хэрриет Вейн по отношению к его другу и почувствовал, что необходимо что-то предпринять. Он пошел к мистеру Эркварту и рассказал ему всю историю. Мистер Эркварт, адвокат, склонный с осторожностью относиться к различным слухам и подозрениям, сказал мистеру Воэну, что выдвигать голословные обвинения против людей неразумно, так как это может обернуться клеветой. Вместе с тем он, естественно, почувствовал неловкость из-за того, что подобные разговоры ведутся о родственнике, умершем в его доме. И он — весьма разумно — решил проконсультироваться с доктором Уэаром и посоветовать ему, если тот вполне уверен, что причиной смерти был несомненно гастрит, сделать замечание сестре Уильямс и тем положить конец разговорам. Доктор Уэар, естественно, был очень удивлен и огорчен, но поскольку предположение было высказано, он не мог отрицать, что — если принимать во внимание одни лишь симптомы — теоретическая возможность подобного существует, так как симптомы отравления мышьяком и острого гастрита практически неразличимы.
Когда об этом сообщили мистеру Воэну, он укрепился в своих подозрениях и написал мистеру Бойзу-старшему, советуя предпринять расследование. Отец был конечно же потрясен и сразу заявил, что этим необходимо заняться. Он знал о связи сына с Хэрриет Вейн, как и о том, что она не справлялась о здоровье Филипа и не пришла на похороны; ее бессердечие поразило его. В конце концов он обратился в полицию и получил разрешение на эксгумацию.
Вы уже слышали о результатах анализа, проведенного сэром Джеймсом Лаббоком и мистером Стивеном Фордайсом. Попутно состоялась дискуссия о методах анализа и путях распространения мышьяка в организме, но, я полагаю, нам нет нужды вникать в эти технические детали.
При эксгумации были взяты желудок, кишечник, почки, печень и части других органов и тканей. Исследование показало, что все они содержат мышьяк. По концентрации мышьяка, обнаруженного в данных фрагментах, было вычислено, сколько яда содержалось во всем теле, с поправкой на определенный объем мышьяка, выведенный из организма рвотой, поносом и через почки, учитывая, что почки играют очень большую роль в удалении именно этого яда. В результате они пришли к заключению, что приблизительно за три дня до смерти в организм поступила фатальная доза; мышьяка — возможно, четыре или пять гран.
Мышьяк проходит через организм очень быстро, особенно если он принят с едой или непосредственно после еды, — он раздражает слизистую оболочку внутренних органов и ускоряет процессы выделения. Действие будет еще скорее, если мышьяк был принят в жидком, а не в порошкообразном виде. Если мышьяк был принят с едой или сразу после еды, то практически весь он будет удален из организма в течение двадцати четырех часов. Таким образом, в нашем случае сам факт обнаружения мышьяка свидетельствует о: том, что в свое время в организм была введена огромная доза этого яда.
Значительная дискуссия развернулась вокруг времени первого проявления симптомов болезни. Защита предположила, что Филип Бойз мог сам принять мышьяк после того, как покинул квартиру Хэрриет Вейн, прежде чем взял такси на Гилфорд-стрит. Защита ссылается на книги, авторы которых приводят случаи, когда симптомы отравления начинают проявляться очень скоро — через десять—пятнадцать минут, если мышьяк был принят в жидком виде. По свидетельству подсудимой — а другими мы не располагаем, — Филип Бойз ушел от нее в десять часов, на Гилфорд-стрит он был в десять минут одиннадцатого. Уже тогда он выглядел больным. В столь позднее время до Вобурн-сквер можно доехать очень быстро. Так и было, но за это короткое время его скрутила такая боль, что он уже едва держался на ногах. Гилфорд-стрит находится совсем рядом с Доути-стрит — примерно в трех минутах ходьбы. Вы можете спросить себя: почему же покойный затратил на этот путь целых десять минут? Не остановился ли он в каком-нибудь укромном уголке и не принял ли мышьяк, который захватил с собой. Я не отрицаю, что у покойного мог быть мышьяк, — покупки, сделанные Хэрриет Вейн, показывают, что закон о продаже ядов не всегда действует так строго, как хотелось бы. Я только хочу вам напомнить, что защита не представила никаких свидетельств того, что Филип Бойз когда-либо покупал мышьяк или имел к нему доступ. Упомяну и еще об одном достаточно любопытном факте: в результате анализов не были обнаружены следы древесного угля или индиго, с которым должен быть смешан мышьяк, предназначенный для продажи. Кто бы его ни приобрел — подсудимая или сам покойный, — мы вправе ожидать, что следы красящего вещества должны быть обнаружены. Но вы также можете счесть вероятным, что эти следы были выведены из организма поносом и рвотой.
Рассматривая версию о самоубийстве, вы должны будете задать себе вопрос, как провел Бойз эти десять минут: принял ли он дозу мышьяка, или, что также возможно, почувствовав недомогание, присел где-то, чтобы прийти в себя, или же просто бродил огорченный и расстроенный, как это случается с любым из нас. Вы также можете допустить, что подсудимая ошибается либо говорит неправду относительно времени его ухода.
У вас есть также заявление подсудимой о том, что Бойз, покидая ее квартиру, сказал, что чувствует себя плохо. Если вы считаете, что эти слова находятся в какой-либо связи с мышьяком, это, конечно, исключает предположение, что он принял яд после ухода из квартиры подсудимой.
Здесь перед вами выступали авторитетные врачи, они рассказывали о собственном опыте и о случаях, описанных в литературе. Вы заметили, что не существует никакой определенности относительно времени, когда могут проявиться симптомы отравления мышьяком. Иногда это четверть часа или полчаса, иногда два часа, иногда даже пять или шесть, или, по-моему, в одном случае — даже семь часов после принятия яда.
В этот момент поднялся прокурор и сказал, преисполненный уважения:
— В этом случае, ваша светлость, я думаю, я не ошибусь, если скажу, что яд был принят на пустой желудок.
— Благодарю вас, я весьма обязан вам за напоминание. В этом случае яд был принят на пустой желудок. Я только хотел подчеркнуть, что мы имеем дело с очень интересным явлением весьма неопределенного характера, и именно поэтому я так тщательно отметил все моменты, когда Филип Бойз принимал пищу в течение двадцатого июня.
— Скотина, но скотина справедливая, — пробормотал лорд Питер Уимзи,
— В результате анализа выяснилось одно чрезвычайно важное обстоятельство — присутствие мышьяка в волосах покойного. У него были довольно длинные волосы: спереди в распрямленном состоянии их длина достигала шести-семи дюймов. В волосах мышьяк был найден у корней, он не распространился до кончиков самых длинных волос. Причем доктор Джеймс Лаббок заявляет, что его больше, чем может быть накоплено в волосах естественным путем. Иногда у вполне здоровых людей находят незначительные следы в волосах и в коже, но не в таком количестве, как в данном случае. Таково мнение сэра Джеймса.