— Это любопытно, — усмехнулся сыщик. — Дама-архитектор! Кто же она такая?
— Маркиза Джиолитта, — ответил мажордом. — Знаете, из этих захудалых аристократок, у которых с языка не сходят миллионы, а в карманах шаром покати.
— Очевидно, иностранка? — поинтересовался сыщик.
— Да, итальянка. И уж такая чертова баба! Пальцы в рот не клади — откусит!
Имя маркизы Джиолитта дало новый толчок мыслям Ника Картера. Он уже слышал об этой красавице в Нью-Йорке и приписывал ей немалое количество преступлений, но, к сожалению, не имел достаточных фактов, чтобы окончательно быть уверенным в этом. Зато теперь он больше не сомневался, что чикагские грабежи — дело ее прелестных ручек.
Однако, чтобы не выдать себя, он продолжал спокойно вести беседу со словоохотливым мажордомом, надеясь получить от него кое-какие сведения, которыми, быть может, ему удастся впоследствии воспользоваться.
— Да откуда взялась эта маркиза? — снова обратился Картер к мажордому.
— А кто ее знает! Такие бабы всегда появляются неожиданно, как грибы после дождя, и исчезают, как комары зимой, если им не удастся добиться своего.
— А вы думаете, что она чего-нибудь добивалась?
— Не иначе! Между нами говоря, дружище, эта баба из тех, которые приезжают в Америку только для того, чтобы поймать либо богатого наследника, либо янки-миллионера, им все равно, лишь бы были деньги.
— И мне так кажется, — проговорил Ник Картер.
— Нет, что правда, то правда, — продолжал болтать мажордом. — Я ведь недаром служу управляющим чуть не четверть века и умею обращаться с господами, посещающими наш дом, тем более, что имел честь разговаривать и с принцами крови и с герцогами. Но когда тебя ни за что ни про что поднимают на смех, да еще обвиняют в нечестном поступке, тогда, воля ваша, не выдержишь. А эта маркиза вдруг говорит: «Если вор домашний, то я бы на вашем месте, мистер Армульд, приказала арестовать всю прислугу и, главным образом, мажордома, так как он единственное лицо, которое знает расположение всего дома».
— А эта маркиза часто бывала здесь?
— Этого я не могу утверждать, — медленно произнес мажордом, — одно время она, правда, очень часто посещала миссис Армульд и даже подружилась с ней. Теперь ее у нас уже давно не было, должно быть, куда-нибудь уехала.
— Смешно! Маркиза, и вдруг заботится о погребе? — с видом полнейшего недоумения спросил сыщик. — Здешние женщины если и пьют, так тайком, не говоря уже о том, чтобы устраивать в чужих домах погреба.
— Ну, это баба совсем иного сорта, — недовольным тоном проворчал мажордом. — Мой товарищ мистер Дженнинкс, с виллы мистера Свифта, часто про нее рассказывал: она и там проделала ту же штуку и при этом всегда подозревает слуг, как будто нам по обязанности не приходится пробовать вин. Ведь мы должны же знать, не прокисло ли красное, не помутнело ли белое? Про виски и говорить нечего, эта приятная штука имеет способность испаряться.
— Особенно, когда бутылка попадает своим отверстием в рот человека, у которого сильная жажда, — лукаво подмигнул Картер.
— Хе-хе! Шутник, — засмеялся мажордом, хлопая Ника по плечу. — Выпьем-ка, дружище! У меня всегда на готове «дежурная» бутылочка и когда приходится встретить понимающего человека, мы опустошаем ее вместе.
Сыщик, конечно, охотно согласился и через несколько минут старик вошел с бутылкой в одной руке и со стаканами в другой.
— Доброе винцо, — добродушно засмеялся Картер.
— Очень даже, — с гордым видом подтвердил мажордом. — Такого вина вы, молодой человек, не пили за всю свою жизнь. Ведь цена-то ему десять долларов за бутылку. Ну, да мы можем себе это позволить.
— А что, — усмехнулся Ник, — если бы погреб был устроен по маркизиному, так ведь вином-то не пришлось бы полакомиться?
— Да он и был так устроен, — таинственно прошептал старик, — только это не понравилось мистеру Армульду. Он, между нами говоря, и сам не прочь выпить тайком от жены, ну, а когда человек имеет миллионы, так ему не пристало бегать по двадцати раз в сутки к себе в кабинет да нажимать какую-то дурацкую кнопку, чтобы замок отворялся. Он приказал мне перервать провода — все и осталось по-старому.
— А все-таки замок-то был переделан? — с любопытством осведомился Картер.
— Был, — махнул рукой мажордом. — Да это бы еще ничего. Ну, замок, так и возись с замком, так ведь нет, маркиза залезет, бывало, сама в погреб, что-то все вымеряет, выстукивает, словно перестраивает всю виллу. Нам никому и приближаться не дает.
— И это только из-за замка? — расхохотался «монтер». — Посмотрел бы я, как бы она здорово вылетела у нас с фабрики, если бы попыталась и там так работать. И все-таки странно, дружище, благородная дама и вдруг — погреб?!
— Вот-вот, именно так оно и было, юноша, — подтвердил мажордом. — У Свифтов она устроила тоже самое, только там кнопка находится у письменного стола самой миссис, потому что там первую скрипку играет она. Мой приятель Дженнинкс страдает еще и теперь от ее выдумки. И клянет же он эту проклятую маркизу, мистер! Этот Дженнинкс, в общем, благочестивый человек, а уж как начнет говорить про маркизу, так только диву даешься. Вот вы его послушайте как-нибудь.
— А что же с ним случилось? — поинтересовался Картер.
— А вот что!.. Надо вам сказать, что Дженнинкс не дурак выпить… Понимаете?
— Ну, конечно!
— В былое время, до появления этой чертовой маркизы, захочется ему выпить, он идет в погреб, выбирает что по вкусу и дело с концом. Ну, так вот, однажды пошел он в погреб, предварительно в отсутствие хозяйки надавив кнопку у письменного стола, чтобы дверь открылась, и стал выбирать бутылки. В это время вернулась миссис Свифт и, случайно взглянув в окно, увидела дверь погреба приоткрытой. Тогда она, в свою очередь, нажала кнопку и… понимаете, что произошло?
— Дженнинкса захлопнуло?
— Именно! Малому пришлось там чуть не целые сутки просидеть! Ну уж, конечно, после этого он маркизу добром не помянет.
Ник Картер в это время закончил свой «осмотр». Все что ему было нужно, он узнал от болтливого мажордома. Перебросившись еще несколькими, ничего не значащими фразами, сыщик удалился. Он покинул, однако, виллу только для виду, на самом же деле тихонько пробрался к выходившему в сад окну погреба, где увидел провода, идущие извне в самое здание.
Несмотря на то, что Картер очень внимательно слушал болтливого старика, он все же основательно осмотрел провода сигнального аппарата. Прежде всего он выяснил, что объяснения директора фабрики совершенно справедливы. Провода при выходе их из дома наружу были перепилены, затем соединены небольшой накладкой таким образом, что повреждение не мешало замыканию и размыканию тока, причем достаточно было легкого нажима, чтобы накладка соскочила и провода оказались разъединенными.
В то время, когда сыщик, осмотрев окно погреба, хотел уже подняться на ноги, обоняние его поразил сильный запах мускуса. Этого запаха Картер не выносил и поэтому, брезгливо поморщившись, отвернулся в другую сторону, здесь взгляд его упал на какой-то небольшой четырехугольный предмет, валявшийся в траве. Заинтересовавшись, Картер поднял самую обыкновенную карамель, от которой сильно пахло мускусом и вид которой говорил, что ее кто-то сильно мял зубами.
— Гм, — покачал головой сыщик, — это несомненно, следы собачьих зубов. Значит, собака заметила грабителей, кинулась на них, но ей бросили пропитанную мускусом конфетку и тем самым лишили возможности дать знать о присутствии посторонних. Впрочем, все это мы увидим. А теперь отправимся на вторую ограбленную виллу.
С этими словами Картер сунул карамель в карман и вышел из сада. У самых ворот он столкнулся с мажордомом.
— Ба, да вы еще здесь, — развел руками старик. — Я уж думал вас давным-давно и след простыл.
— А мне захотелось осмотреть еще наружные провода, — спокойно отозвался Картер. — Скажите, кстати, у вас есть на дворе собака?
— Как же, как же, есть. Мы все считали Фидо за превосходного сторожа и думали, что на него можно положиться, тем более, что на последней собачьей выставке он получил первую медаль, а он оказался хуже всякой овцы. Теперь вышло приказание от барина — посадить его на цепь, все равно толку от него никакого.