Ей пришлось забыть все это, когда она приехала на остров, — чтобы жить настоящим. Это ведь не запрещено.
— Луиза?
— Да?
— Вы можете назвать мне какое-нибудь место, где вы раньше работали? Тогда, возможно, я смогу связаться с ними…
Полицейский роется в своих бумагах, его голос куда-то пропадает; Луиза уже не в состоянии воспринимать этот голос. Как и сухие звуки листаемых документов, которые шелестят друг о друга, переворачиваемые шершавой кожей на его указательном пальце. Она смотрит на этот палец, как загипнотизированная, ей становится тошно, глаза закрываются. Все помещение раскачивается, двигается, как при поездке из Кристиансё в Гудйем, она все еще чувствует, как катер качается у нее под ногами. Темнота. Она снова поспешно открывает глаза. Ей не хочется, чтобы ее затянуло туда. А Мортен все листает, на лбу у него появилась морщина. Что он там выискивает? По крайней мере, он больше не глядит на нее обвиняюще. Она снова пристально рассматривает женщину в светлом летнем платье, дом, пожилую женщину, детей. И опять ничего не узнает.
6
Сначала в свой кабинет заходит полицейская. Это вытянутое помещение с письменным столом и креслом на колесиках, расположенными в самом его конце. У стены, напротив двери, стоит маленький круглый журнальный столик и два деревянных стула с красной обивкой. На столе виднеется большая табличка с надписью. Ибен Х. Хансен. Йоахим садится на один из стульев. Что может означать эта «Х»? Еще раз Хансен? Йоахим представляет себе это имя так: Ибен Хансен Хансен. Воображение уже работает дальше, как обычно: он представляет себе, что у обоих родителей была фамилия Хансен, но они не смогли прийти к согласию, чью фамилию должна взять их дочь Ибен. Смешная история. Он пытается сосредоточиться на событиях, происходящих в настоящий момент. Стул, на котором он сейчас сидит, жесткий, хотя и обит тканью, и неудобный. Ибен Хансен Хансен поворачивает свое кресло на колесиках и усаживается в него. Она сидит, широко расставив ноги, упираясь локтями в колени и нагнувшись к нему с дружелюбным выражением лица.
— У нас есть к вам несколько вопросов относительно вас и Луизы.
Йоахим выжидающе кивает.
— Эдмунд Сёдерберг.
— Кто?
— Человека, пришедшего к вашей любимой, зовут Эдмунд Сёдерберг. Он директор «Сёдерберг Шиппинг», крупной судоходной компании в Силькеборге. Вы наверняка слышали о ней?
— Разумеется. — Йоахим откидывается назад и ощущает жесткую спинку стула.
Он удивлен и не может этого скрыть. Семья Сёдерберг — одна из известнейших и богатейших семей в стране.
— Мне нужно знать, где вы познакомились с фру Луизой.
— А какое отношение она имеет к «Сёдерберг Шиппинг»?
— Давайте сначала займемся моими вопросами, — решительно заявляет полицейская. — Итак, как долго вы знакомы с Луизой?
Йоахим делает глубокий вдох, хочет было снова запротестовать, но осознает, что это бесполезно.
— Я познакомился с ней примерно два с половиной года назад, — отвечает он, поднимая руки в знак согласия, и все же не выдерживает: — Это совершенно смехотворно. Это что, допрос?
— Так вы не можете вспомнить, когда вы встретились с ней? — спрашивает раздраженная женщина.
— Подождите, черт побери! Я как раз вспоминаю, когда я с ней встретился… Это было сразу после… дайте подумать; да, это было в марте, а сейчас у нас что, июль?
Ну вот, два года и четыре месяца?
Ибен все время кивает, не проявляя никаких эмоций. Йоахим терпеть не может разговаривать с такими людьми. Людьми, которые совершенно не эмоциональны. Он садится так же, как она, широко расставив ноги и упираясь локтями в колени, и копирует ее интонации.
— Я встретился с Луизой во время своих чтений, в том самом кафе, которое ей сейчас принадлежит. Я уже тогда понял, что в ней есть что-то особенное, и да… с того дня мы больше не расставались друг с другом. Я переехал к ней практически сразу. Это все?
— Где вы жили в то время?
— В пансионе, если вам это нужно знать.
— В пансионе?
— Да, я как раз развелся.
Йоахим внимательно рассматривает Ибен Хансен Хансен, ее толстое обручальное кольцо: оно такого размера, что больше похоже на гайку. Может, ей тоже нужно поскорее развестись?
— Вы, наверное, знаете, как это бывает… Когда человеку нужно просто уехать? — говорит Йоахим, понимая, что ведет себя несколько по-детски. Но именно такую реакцию полиция или вообще любая власть часто провоцирует в нем: он становится строптивым, он не любит, когда ему отдают приказания. — Мне следовало убраться из Копенгагена, и я бежал как можно дальше на восток, — слышит он свои собственные слова.