Мисс Рандл совершенно не пользовалась успехом. Ее острый нос, даже в тропиках чуть розовый на конце, вынюхивал скандал, а ее блестящие глазки изо всех сил старались во всем усмотреть неприличие. Она следила за Рексом и Чантел с таким же нетерпением и надеждой, как и за мной с капитаном. Миссис Гринолл была совершенно другая, трудно было поверить, что они сестры. Она постоянно рассказывала о своих внуках, к которым она ехала, и всех утомила одними и теми же историями. Ее муж, тихий человек, во время ее рассказов постоянно кивал головой, словно подтверждая чудеса, произведенные их внуками, и внимательно изучал нас, будто хотел удостовериться, что мы в восторге от ума их внуков. Миссис Маллой завязала дружеские отношения со старшим помощником, чем была крайне довольна. Этим она доставляла удовольствие мисс Рандл, которая вопрошала каждого, оказавшегося под рукой, не неприлично ли, что миссис Маллой, по-видимому, забыла, что она направляется к своему мужу.
Единственным пассажиром, кто не навлек на себя критики мисс Рандл, была миссис Блэйки, которая была настолько безобидной, что стремилась услужить не только своей сестре, милостиво предоставляющей ей жилье в Австралии, но и всем на борту.
По вечерам иногда играли в вист, а мужчины – Гленнинги, Рекс и первый помощник – часто играли в покер.
Так безмятежно текли дни и ночи, наступил день маскарада.
Карнавал назывался «Арабские ночи». Редверс объяснил мне, что подобные маскарады были главным увеселением во время плавания.
– Мы хотим, чтобы пассажиры веселились от души, – пояснил он, – поэтому мы стараемся внести разнообразие в монотонное времяпрепровождение на море, когда кажется, что следующий порт будет очень не скоро. Они целыми днями придумывают себе костюмы, а после бала долго его обсуждают. Необходимо, чтобы на корабле царило счастье.
Для меня же главную радость доставляли те короткие моменты, когда я, случайно встретив его, останавливалась с ним поболтать. Я уверяла себя, что он старается продлить эти минуты так же, как и я, и что эти мгновения что-то значат для него.
Здоровье Моник, безусловно, улучшилось во время плавания. Чантел сказала, что на нее благотворно действуют погода и капитан, хотя первая теплее, чем последний.
– Знаешь, – сообщила она однажды, – иногда мне кажется, что он ненавидит ее.
– Не может быть, – ответила я, отворачиваясь.
– Это самый злополучный брак из всех браков. Она кое-что выбалтывает мне, когда впадает в сонливость от наркотиков. Мне приходится давать ей иногда наркотики. Доктор приказал. Прошлой ночью она сказала: «Но я его поймала. Поймала в сети. Он может изворачиваться, но пока я жива, он никогда не будет свободен».
Я вздрогнула.
– Бедная благонравная Анна. Какое неприличие. Но ведь и ты ведешь себя немножко неприлично. Во всяком случае так считает мисс Рандл. Она шепчется о тебе не меньше, чем обо мне.
– Эта женщина видит то, чего не существует.
– Не сомневаюсь, что она видит и то, что существует. Мне кажется, нам следует остерегаться мисс Рандл, нам обеим, Анна.
– Чантел, – спросила я, – а что… Рекс… думает об Австралии?
– О, он думает, что эта страна благоприятных возможностей. Местная ветвь цветет подобно вечнозеленому лавру и с его приездом, конечно же, расцветет еще больше.
– Я имею в виду… что он сойдет на берег.
Широко раскрыв свои холодные зеленые глаза, она ответила:
– Ты хочешь сказать, скажет «до свидания» «Безмятежной леди»?
– И хочу сказать, скажет «до свидания» тебе.
– Думаю, что это его чуточку опечалит, – улыбнулась она.
– А тебя?
– Возможно, и меня.
– Но… создается впечатление, что тебя это не волнует.
– Мы же все время знали, что в Сиднее он покинет корабль. Так почему мы вдруг поведем себя так, будто это сюрприз?
– Ты не выставляешь напоказ свои чувства.
– Какое нелепое клише, Анна, хотя едва ли можно винить тебя за то, что ты употребляешь его. Чувства напоказ, вот уж действительно! Как можно выставлять напоказ то, чего не видно?
– Медсестры всегда такие бесчувственные.
– Наши чувства, Анна, просто нормальные.
– Прекрати разговаривать со мной, как с больной, Чантел, у тебя все в порядке?
– Я уже тебе говорила. У меня всегда все в порядке.
Этим мне и пришлось удовольствоваться. Но когда мы покинем Сидней, когда его не будет, сможет ли она сохранять столь восхитительное равнодушие?
Наступил вечер маскарада. Я завернулась в шелк, который купила в Порт-Саиде, надела белые, расшитые золотом шлепанцы с заостренными концами и обернула лицо шарфом с блестками наподобие чадры.
– Какая вы… красивая, – выдохнул Эдвард, когда я зашла к нему в каюту.
– Лишь в твоих глазах, Эдвард.
– В глазах всех, – решительно возвестил он.
Он себя плохо чувствовал, за день до этого он переел жирного, и то, что он предпочел целый день лежать в постели, свидетельствовало о его плохом самочувствии. Джонни сидел с ним в каюте, чтобы ему не было скучно. Они рисовали.
Так как Эдвард почти ничего не ел, я предложила ему молока с печеньем перед сном. Он согласился, послали за молоком и печеньем. Но при виде их ему расхотелось есть, и он сказал, что съест все попозже, когда проголодается. Одевшись, я пошла к Чантел показать ей свой костюм и спросить, нравится ли он ей. В каюте ее не было, и я решила ее подождать, зная, что она должна вскоре вернуться, иначе у нее не хватит времени приготовиться к балу. На ее кровати лежали турецкие шаровары из зеленой кисеи и шлепанцы, точно такие, как у меня.
Мне не пришлось ее долго ждать.
– Господи, ты уже готова.
Я задумалась, была ли она с Рексом. Мне так хотелось, чтобы она мне все рассказала.
– Я приду, когда ты переоденешься, – предложила я.
– Нет, не уходи. Поможешь мне одеться. Эту одежду так трудно надевать.
– Следовательно, я стану горничной вашей милости?
– Как бедная Валери Стреттон!
Лучше бы она этого не говорила. Я подумала, что везде может оказаться кто-то, кто окутан тайной. Внезапно я вспомнила дневник Чантел, то место, где она описывала, как мать Реда вернулась откуда-то в грязных ботинках и больная. Жизнь подобна реке: чистая на поверхности, но если внимательно приглядишься, то увидишь в глубине мутное подводное течение.
– Почему ты вспомнила ее? – поинтересовалась я.
– Не знаю. Просто пришло на память. Правда, смешные штаны? Я купила их в Порт-Саиде.
– Специально для маскарада?
– Я надеюсь, что они поразят мисс Рандл, а это стоило того, чтобы их купить.
Она надела их. В сочетании со шлепанцами они выглядели великолепно. Сегодня ее глаза блестели сильнее, чем обычно. Но это было из-за костюма. Накинув на спину подходящую зеленую ткань, она ловко соорудила из нее лифчик. Она была очень красивой.
– Тебе надо надеть на голову диадему, – предложила я.
– Нет. Во всяком случае у меня нет диадемы. Я пойду с распущенными волосами. Так будет гораздо эффектнее.
Это было поразительное зрелище.
– Чантел, ты самая очаровательная женщина, какую я когда-либо встречала, – призналась я.
Она обняла меня и поцеловала. Мне показалось, что в глазах у нее блеснули слезы.
Потом она спокойно произнесла:
– Возможно, ты не знаешь, какая я на самом деле.
– Никто не знает тебя лучше меня, – настаивала я. – Никто. И никто не может быть таким красивым, если он не такой… хороший, как ты.