– Я рад. Я не смог бы позволить остаться вам там одной.
– Там так ужасно?
– Это место покажется вам необычным, возможно, трудным для понимания.
– А Эдварда вы можете оставить спокойно?
– С Эдвардом будет все в порядке. В конце концов, он один из них.
– Расскажите мне об этой семье.
– Сами увидите. Ее мать, старая нянька и слуги. Может быть, все это лишь мое воображение. Сначала я был поражен, и Моник показалась мне красавицей. Мне подобало бы уехать. Мне следовало знать, но я, естественно, и понятия не имел, пока не стало уже поздно. Мне пришлось жениться, и я оказался связанным по рукам и ногам.
– Вы оставили Моник на острове и уплыли?
– Тогда было такое же плавание, как и сейчас. А когда я приплыл туда снова, произошла история с «Загадочной женщиной». А следующий раз, когда я прибыл на остров, я отвез Моник в Англию. А теперь… я оставляю здесь вас.
Помолчав немного, он продолжал:
– Что случится на этот раз, хотел бы я знать.
– Надеюсь, ничего страшного. Но приятно знать, что, если мы захотим вернуться, вы нас заберете. Я скажу Чантел.
– Я думаю, она, несомненно, захочет вернуться. Вас, Анна, я могу еще представить в определенных условиях, но сестру Ломан нет.
– По крайней мере будет интересно посмотреть на остров.
– Он красивый. Сочная листва, о песчаный берег бьет прибой, пальмы слегка колышутся на легком ветерке, и чистое море, синее, как сапфиры, и зеленое, как изумруд, набегает на золотой песок.
– А что вы будете делать, когда вернетесь в Англию?
– Побуду там несколько дней, а потом снова уйду в плавание.
– Такое же, как это?
– Зависит от того, какой нас ждет груз. Но я обязательно зайду в «Дом Королевы» и скажу: «Я пришел от имени мисс Бретт, владелицы дома, она попросила меня зайти и узнать, как вы поживаете». И я постою в саду, как тогда в сырой осенний вечер. И стоя в холле, я стану вспоминать тот вечер, который изменил всю мою жизнь, изменил и меня самого.
– Действительно?
– Да. Действительно. После этого мне хотелось от жизни совсем другого.
– А чего вы хотели раньше?
– Приключений! Перемен! Опасности! Волнений! Но после того вечера я повзрослел. Я захотел находиться рядом лишь с одним человеком, хотя прежде я считал, что никогда не смогу оставаться с кем-либо надолго. Я искал бесконечных удовольствий, я считал, что лишь новизна может волновать меня. В тот вечер я повзрослел и понял, как надо жить. Я представлял, как живу в этом доме. Лужайка, стол под разноцветным навесом и женщина, сидящая за столом, разливает чай из китайского чайника в голубые китайские чашки. Может, лежит собака – золотистый ретривер – и дети играют и смеются. Я отчетливо понял, что хочу этого так, как никогда ничего не хотел. Мне не стоит говорить об этом? Но сегодня что-то такое в воздухе. Мы плывем близ побережья Австралии. Видите огни? Мы совсем близко от берега. Лето… ничего нет приятнее тропических ночей на море, когда кажется, что может случиться все, что угодно. Но, возможно, существуют и другие места, похожие на сад «Дома Королевы». И я уверяю себя, что, если в тот вечер я всего лишь мечтал, то наступит день, когда я увижу стол под навесом.
Я ответила:
– Это невозможно. Мы познакомились слишком поздно. Вы не должны говорить, а я не должна слушать.
– Но я говорю, а вы слушаете.
– Это плохо.
– Но мы же люди, – возразил он.
– В этом нет ничего хорошего. Какой смысл говорить о том, что могло бы быть, если это невозможно.
– Анна…
Я поняла, что он хочет сказать. Подождите. Так легко это может случиться. Но в подобных мечтаниях таится опасность. Мы разлучены, и пока Моник жива, его мечта… и моя… не может сбыться.
Мне хотелось объяснить ему, что об этом нельзя мечтать, потому что подобная мечта может вырасти в страсть, которая может привести к преступлению.
Мне нельзя оставаться с ним наедине. Он не привык долго ждать, это мне известно. Он не привык вести монашеский образ жизни, и я боялась за него… и за себя.
Слишком поздно. Я должна объяснить ему это.
Нам угрожало желание, чтобы ничто не мешало нам.
– Уже поздно, – пробормотала я. – Пора идти.
Он помолчал, а когда заговорил, его голос звучал спокойно, как и мой собственный.
– Завтра мы войдем в гавань. Приходите на мостик, чтобы лучше видеть. Гавань нужно видеть сразу всю целиком. Уверяю вас, она этого стоит. Если Моник будет хорошо себя чувствовать, она тоже будет, сестра Ломан тоже должна прийти. Эдвард тоже захочет.
– Спасибо, буду рада.
– Спокойной ночи, – попрощался он.
– Спокойной ночи.
Повернувшись к нему спиной, я услышала, что он произнес, как мне показалось, «любовь моя».
Утро было восхитительным. Солнце заливало палубу по мере того, как мы медленно входили в гавань – великолепную, впечатляющую и красивую, я и представить себе такого не могла. То, что я прочитала о ней «лучшая гавань в мире, в которой тысяча судов могут плавать одновременно безопасно друг для друга», оказалось правдой. При виде гавани захватывало дух – бухты, заливы, великолепные ворота, сквозь которые нам предстояло пройти, деревья, цветы, птицы и восхитительное голубое море.
Даже Эдвард молчал, может он думал о том же, что и я. А я воспользовалась возможностью преподать ему урок истории: как сто лет тому назад сюда прибыл Первый Флот. Тогда все было иначе. Не было домов, городов, лишь мили невозделанной земли простирались вокруг да красивые птицы с хохолками на головах порхали над ослепительным морем.
Чантел стояла рядом, подавленная великолепным зрелищем, а может, и предстоящей разлукой с Рексом? Редверса не было, но он, естественно, стоял на посту, мы были лишь втроем.
Когда двумя часами позже мы подошли к причалу, нас ждала обычная суматоха. Мы с Эдвардом пошли к себе в каюту, Чантел к себе. Я все думала о Чантел. Теперь я узнаю точно, что она ощущает, так как, если она любит его, она не сможет скрыть своих чувств.
Моник чувствовала себя лучше. Радость от прибытия в Сидней оказала на нее положительное воздействие. Она оделась, и Чантел сказала мне, что она у капитана. Моник думала, что на борт придут гости, их надо принять, а так как она – жена капитана и находится на борту, она должна оказать честь своим присутствием.
Вошел стюард и сообщил, что Эдварда ждут в каюте капитана.
Я повела его. Подойдя к двери, я постучалась, открыл Рекс.
Он улыбнулся и сказал:
– А вот и Эдвард. Спасибо, мисс Бретт.
Я заметила Редверса и пожилого мужчину с молодой женщиной, примерно лет двадцати пяти.
Я вернулась к себе. Там сидела Чантел и разглядывала себя в мое зеркальце.
– Гости? – поинтересовалась она.
– Пожилой мужчина с девушкой.
– Знаешь, кто это?
– Никогда их не видела.
– Это сэр Хенри и Хелена Деррингам.
– О!
– А чего ты ожидала? Вполне естественно, что они поднялись на борт, чтобы сказать «Добро пожаловать» «Безмятежной леди» в Сидней. Полагаю, Рекс тоже там?
– Да.
Она смотрела на меня в отражение в зеркале, но все равно ничем себя не выдала.
Мы провели в Круглом порту два дня. И мне удалось посмотреть Сидней. Гриноллы, мисс Рандл и Гленнинги сошли. Без них все изменилось, дни превратились в обычную рутину на море. Долго суетились с погрузкой и разгрузкой товаров. Мы с Чантел походили по магазинам, она делала покупки для себя и Моник, я для Эдварда и для себя. Мы не обсуждали ту тему, которую я хотела обсудить, так как с нами был Эдвард, но подозреваю, что даже если бы мы были вдвоем, она бы ушла от моих расспросов. Мне было ее жаль, и я находилась в таком же положении, но больше всего я разозлилась на Рекса: в его руках было их будущее, а из-за своего слабого характера он поехал в Сидней, чтобы сделать предложение Хелене Деррингам, которое не сделал в Лондоне.
Одно утешало. Такой слабый человек не стоил Чантел.
На второй день я сидела на палубе с книжкой. С утра была на ногах и поэтому очень устала. Эдвард находился с родителями. Где пребывала Чантел, мне было неизвестно.