Эти собаки служили по ведомству связи и были первым практическим приложением евгеники, одобренным британской общественностью. Каждая борзая знала все лондонские адреса в радиусе пятидесяти миль, умела разносить почту, а также лаять и скрестись в дверь адресата, пока у нее не забирали корреспонденцию. Свободные бегунки дежурили на улицах, ожидая призывные три свистка.
Еще одним нововведением были длиннохвостые попугаи, которых прозвали болтунами. Они умели с феноменальной точностью повторять все слова. Достаточно было прийти на почту, передать устное сообщение одной из птиц, назвать имя адресата и точный адрес, и попугай немедленно летел прямо к нужным ушам.
Но была одна проблема, которая с самого начала беспокоила евгеников: модифицируя вид, они иногда получали неожиданные и нежелательные побочные эффекты.
Болтуны, например, сквернословили, насмешничали и, бывало, обижали людей. Передаваемые ими сообщения были обильно приправлены ругательствами, которых отправитель, разумеется, не произносил. Вначале предполагалось, что в каждой семье будет свой собственный болтун, но никто не захотел вечно слышать ругань в своем доме, и болтунов разместили только в вольерах почтовых отделений.
У бегунков тоже был один недостаток, правда, вполне терпимый, — зверский аппетит. Несмотря на то что собаки были тощими, как ремни, они поглощали невероятное количество еды и требовали ее всякий раз, когда прибегали на свист. Получалось, что, хотя бегунки работали бесплатно, те, кто ими пользовался, вынуждены были тратить значительную сумму на собачий корм.
Бёртон услышал, как дверь захлопнулась. Всё, значит, его письмо уже в пути.
Он отхлебнул еще бренди и потянулся за чирутой; он любил дешевый и сильный табак.
«Исследовать Дагомею?» — спросил он себя, все еще думая о том, чем займется теперь, когда с истоками Нила все стало ясно. Ему хотелось в новую экспедицию, но он понимал, что Мурчисон не доверит ее ему. Перепалки между ним и Спиком и так раскололи Королевское географическое общество, и президент, несомненно, назначит руководителем новой экспедиции нейтрального географа.
Дагомея… Бёртон уже какое-то время назад планировал экспедицию в этот опасный регион Западной Африки, но никак не мог собрать достаточную сумму.
Может, поискать спонсора? Или написать книгу?
Да, кстати, книги — это хорошая идея. Он уже давным-давно хотел перевести на английский всю «Тысячу и одну ночь», — похоже, пришло время начать этот проект. А еще неплохо было бы закончить составление сборника магических обрядов индусов — пачка исписанных листов лежала у него на столе уже несколько месяцев, все не доходили руки.
«Буду писать книги, держаться тише воды, ниже травы и ждать, когда врагам надоест враждовать», — удовлетворенно решил Бёртон.
Изабель…
Он посмотрел на пустой стакан, держа в зубах чируту, пустил кольцо дыма, протянул руку к графину и налил себе еще бренди.
Уже больше года он думал, что пора бы жениться на Изабель, но сейчас им овладели сомнения. Да, он любил ее. Ценил ее практический ум, но возмущался ее властностью и стремлением действовать очертя голову, часто даже не посоветовавшись с ним; его восхищал ее неподдельный интерес к экзотике и эротике, но смущала ее религиозность и какая-то ограниченность… В конце концов, Чарльз Дарвин давно доказал, что Бога нет, но семья Изабель и она сама почему-то все еще цеплялись за эту иллюзию.
Он решил утопить нахлынувшее разочарование в новом стакане. Потом еще в одном. И еще.
В восемь часов вечера, когда раздался тихий стук в дверь и появилась миссис Энджелл, Бёртон был уже сильно пьян.
— Вы выпили хоть чашку кофе? — спросила она.
— Нет, и не собирался, — отрезал он. — Что вам нужно?
— Оскар вернулся.
— Язва? Пусть бежит сюда!
— Не думаю, что вы сейчас в состоянии разговаривать с мальчиком.
— Еще как в состоянии, черт побери!
— Я сказала, нет.
Бёртон с трудом вытолкнул себя из кресла и встал, покачиваясь из стороны в сторону; в глазах его зажегся гнев:
— Замолчи, женщина, и делай, что тебе говорят! Дьявольщина!
— Нет, сэр. Вы пьяны и сквернословите. И напоминаю вам, что, хотя я — ваша экономка, вы живете в моем доме, и я могу разорвать наш договор тогда, когда захочу. Я сама поговорю с мальчиком и передам его слова вам.