И она вышла, затворив за собой дверь.
Бёртон шагнул было к двери, но передумал и остановился посреди комнаты. Его взгляд упал на книжные полки с толстыми томами по географии, истории и этнологии; потом он посмотрел на сабли и мечи, висевшие над камином, на пистолеты и копья, гордо красовавшиеся в нишах по обе стороны от него. На стенах висели картины, одна из которых принадлежала кисти Эдварда, его младшего брата: последние три года парня держали в сумасшедшем доме в графстве Суррей — печальный результат событий пятилетней давности, когда Эдварда до полусмерти избили в Цейлоне местные деревенские жители, оскорбленные охотой на слонов. В комнате находились также три больших стола, сплошь заваленные бумагами, рукописями, картами и диаграммами; повсюду стояли и лежали сувениры, привезенные из путешествий: идолы, фигурки из дерева, кальяны, коврики. Дверь на противоположной стене вела в маленькую гардеробную, где Бёртон держал обмундирование для экспедиций.
Наконец, он прекратил оглядывать комнату и сосредоточился на собственном отражении в темном окне. Опять этот проклятый вопрос, на сей раз он произнес его вслух:
— Черт побери, чем же мне заняться?
Вновь появилась миссис Энджелл, с сурово поджатыми губами.
— Оскар говорит, — произнесла она медленно и подчеркнуто холодно, — что мистер Спик находится в Пенфолдской частной лечебнице.
Бёртон кивнул.
Мисс Энджелл повернулась, собираясь выйти.
— Подождите, — окликнул он ее.
Она остановилась.
— Я вел себя невежливо, — смущенно пробормотал Бёртон. — Да и характер у меня порой несносный. Прошу извинить меня.
Она какое-то мгновение молчала, пристально глядя на него.
— Хорошо. Но, пожалуйста, удалите всех ваших чертей и дьяволов из этого дома, понятно? Иначе вам придется удалиться самому!
— Согласен. Вы дали Язве еще кусок пирога?
Она снисходительно улыбнулась.
— Да, а также яблоко и немного конфет.
— Миссис Энджелл, я исправлюсь, обещаю.
Она примирительно кивнула и исчезла.
Бёртон задумался. Уже вечер, в больницу идти поздно. Надо подождать до утра, а если Спик не переживет эту ночь, значит, так тому и быть. А вот в Клуб каннибалов надо обязательно сходить. Если промочить горло в компании друзей-либертинов, настроение сразу улучшится. Тем более если там будет Алджернон Суинберн. Бёртон совсем недавно познакомился с этим подающим большие надежды молодым поэтом и не упускал случая пообщаться с ним.
Приняв решение, он переоделся, еще раз глотнул бренди и уже собирался выйти из комнаты, как кто-то постучал в окно. Нетвердой походкой он пересек комнату и увидел попугая на подоконнике.
Он поднял раму. В комнату вплыло облако тумана. Болтун посмотрел на него в упор.
— Сообщение из канцелярии премьер-министра, — затараторил попугай. — Ожидайте болтливого старикашку лорда Пальмерстона на Даунинг-стрит, 10, завтра ровно в девять утра. Поняли, черт побери? Конец сообщения.
Брови Бёртона, обычно низко посаженные, словно надвинутые на глаза, так что казалось, будто он всегда хмурится, внезапно поползли вверх. Неужели премьер-министр хочет встретиться с ним? Зачем?
— Ответ. Начало сообщения. Встреча подтверждается. Я там буду. Конец сообщения. Лети.
— Бывай, чертов ублюдок! — грубо крикнул болтун и взлетел с подоконника.
Бёртон закрыл окно.
Он встретится с лордом Пальмерстоном.
Еще не все потеряно!
Клуб каннибалов располагался в помещениях над итальянским рестораном «Бартолини» на Лейсестер-сквер. Там уже находились странноватый Ричард Монктон Мильнс, утонченный Алджернон Суинберн, а также капитан Генри Мюррей, доктор Джеймс Хант, сэр Эдвард Брэбрук, Томас Бендиш и Чарльз Брэдлаф — все завсегдатаи.
— Бёртон! — крикнул Мильнс, как только тот вошел. — Поздравляю!
— С чем?
— Кто-то застрелил этого прохвоста Спика. Надеюсь, ты к этому приложил руку, точнее палец, нажав на курок? Только не говори, что нет!
Бёртон опустился на стул и закурил.
— Нет.
— Ну и жаль! — воскликнул Мильнс. — А я-то надеялся, ты нам расскажешь, как чувствует себя человек, убивший другого человека. Белого, я имею в виду.
— Да ему не впервой! — вмешался Брэдлаф. — Ты же убил того мальчишку араба по дороге в Мекку, верно?
Бёртон взял стакан виски у Мюррея.
— Черт побери, все вы прекрасно знаете, что я его не убивал, — ответил Бёртон. — Этот ублюдок Стэнли пишет всякую мерзость.
— Нет уж, Ричард! — раздался высокий пронзительный голос Суинберна. — И не думай возражать! Неужели ты не согласен, что убийство — одна из величайших границ, которую мы должны пересечь, чтобы понять, действительно ли мы живы?