— Геотермальное тепло, — подсказал Бёртон.
— В точку! Я помню, они говорили, что способны осветить весь город при помощи электричества! Ну и, конечно, все это оказалось обычным трепом! Что они осветили? Только саму станцию! Но тогда все вокруг испугались, что кора Земли повредится, и весь район провалится в тар-тарары! И вот я, молодой и горячий, организовал «Бригаду Баттерси».
— Что-то вроде группы протеста? — спросил Суинберн.
— Точно, паренек. Я был тогда не старше тебя и умел делать дела. Я принял на себя паб моего папаши — «Боров в загоне», где вы были вчера, сэр, на Оксфорд-стрит, и он приносил хороший доход.
— Но сами вы жили в Баттерси?
— Ну да. Все мои предки, благослови их Господь, жили тут до смерти. Мой папаша ходил в «Боров…» каждый день. Три мили туда, три мили обратно! Однажды ему это надоело, он плюнул и сделал меня управляющим, вот я и заварил всю эту кашу! Короче, я собрал местных парней, и мы сколотили бригаду, хоть я тогда и не думал, что сумею сделать на этом неплохие денежки!
— Это как? — поинтересовался Бёртон, ставя на стойку пустую кружку.
Старик тут же наполнил ее.
— Мне стукнуло в голову, что, если мы решили выступить против этих дьяволов-технологистов, то будет невредно принять немного «Голландской храбрости»… это джин такой. «Храбрость» для храбрости, понятно? Так что каждую субботу я отправлял бригаду в «Борова…» и ставил им первую кружечку за свой счет. Хе-хе! Как только кружечка пустела, им хотелось еще, потом еще, а следующие кружечки, конечно, были уже за денежки! Вот так-то! В общем, эти встречи «Бригады Баттерси» всегда заканчивались самыми настоящими попойками! И приносили мне доход! Правда, через несколько лет «Бригаде Баттерси» пришлось переместиться в бар, потому что эти мошенники либертины заняли гостиную.
— Либертины? — непонимающе спросил Бёртон.
— Ну да, сэр. — Робинзон взял пустую кружку Суинберна и стал наливать в нее пиво.
— Я бы хотел еще большую порцию бренди, — сказал поэт. — И возьмите что-нибудь себе за мой счет.
— Много обязан вам, сэр. Весьма достойно с вашей стороны. Либертины… ну да, все началось в «Борове в загоне», да, Тед?
Последние слова были адресованы крепкому старику, который только что подошел к бару. Он стоял рядом с Суинберном, и тот с удивлением смотрел на его обветренную кожу и лысую макушку, огромный хищный нос и выступающий подбородок. Он выглядел как Полишинель, и голос его тоже был как у Полишинеля, резкий и агрессивный, словно принадлежал гораздо более молодому человеку.
— О чем ты, Боб? О либертинах? Ба! Прохвосты и хамы! Особенно этот мерзавец Бересфорд!
— Можно купить вам выпивку, мистер?.. — спросил Бёртон.
— Топлтри. Тед Топлтри. Буду очень благодарен вам за щедрость, сэр. «Охотник на оленей». Лучший эль к югу от реки. Не обращайте внимания на собаку, сэр.
Это говорилось Суинберну, которого тянул за штанину маленький бассетхаунд. Поэт резко дернул ногой, чтобы оттолкнуть пса, но тот бросился вперед и вцепился ему в туфлю.
— Фу! — взвизгнул Суинберн.
— Да он играет с вами, сэр. Хотите купить паршивца? Лучшего следопыта вам не найти; унюхает все. Фиджет его кличка.
— Нет уж! — запротестовал Суинберн. — Уберите его! Что он привязался ко мне?
— Похоже, вы ему понравились, сэр. Фиджет, сюда! Сидеть! Сидеть, тебе говорят!
Старик оттянул пса. Фиджет уселся, жадно глядя на лодыжки Суинберна.
— Так вы не хотите купить его, сэр?
— Я же сказал, что не хочу! — Суинберн глотнул эля. — Да, пиво отменное! — воскликнул он, не переставая коситься на собаку. Его верхняя губа целиком скрылась под белыми пенными усами.
— Думаю, Фиджет немного успокоится, если мы и ему нальем в миску, — сказал старик. Потом сделал большой глоток из своего стакана и смачно крякнул: — Мразь!
Бёртон и Суинберн растерянно поглядели на него.
— Это я про Эдварда Оксфорда — объяснил Топлтри. — Из-за него Бересфорд с бандой появились в «Борове…».
Суинберн одним глотком прикончил бренди и, пододвинув стакан Робинзону, невесело взглянул на Бёртона.
Королевский агент спросил:
— Эдвард Оксфорд? Убийца?
— Ну! — рявкнул Топлтри. — Боб нанял эту сволоту!
Робинзон налил старику пиво, а Суинберну бренди.
— Чистая правда, — сказал он. — Оксфорд работал у меня в «Борове…», до того как свихнулся и застрелил королеву, пускай она покоится с миром, а его черти жарят в аду.
— Клянусь шляпой тетки Бесси! — завопил Суинберн. — Вы его знали? Вы правда знали человека, который убил Викторию?
— Знал! — взорвался Топлтри. — Да этот старый осел платил ему!
— Я платил этому придурку не за то, чтобы он убил королеву! — начал горячиться Робинзон.
— Все равно за что. Он купил ствол на твои деньги.
Робинзон, возмутившись, ударил себя в грудь над толстым пузом и поднял сжатые кулаки.
— Следи за базаром, Тедди. Ублюдок работал у меня, и я ему платил. Я не отвечаю за то, что он сделал потом.
Топлтри, или Полишинель, как называл его про себя Бёртон, усмехнулся, в его глазах сверкнула озорная искорка:
— Ишь ты, распушил перья! Небось тебя до сих пор совесть гложет, а, Боб?
— Заткнись ты!
— Хе-хе! Я же говорю!
— Ладно, брось, — уже миролюбивее ответил Робинзон.
— А что он собой представлял, этот Оксфорд? — вклинился Суинберн, поглядывая на пса, который тоже не сводил с него грустных глаз.
«Молодец, Алджи!» — подумал Бёртон, мысленно поблагодарив друга за то, что тот направил разговор в нужное русло. Он вспомнил, как то же самое сделал Монти примерно при таких же обстоятельствах, меньше суток назад. Да, графиня Сабина права: время подобно музыке с неизменно повторяющимся мотивом.
«Слушайте отголоски, капитан, ищите опорные пункты времени, ибо каждый из них — перекресток».
— Черт побери, приятель, да ты заправский выпивоха, — сказал Робинзон, заметив, что кружка и стакан Суинберна давно пусты.
— Налей мне еще и пива, и бренди, — попросил поэт. — И не забывай о себе.
— Благодарствую. Эдвард Оксфорд? Он был малость не в себе. Все время разговаривал сам с собой, вот что. Клиенты относились к нему как к деревенскому дурачку. Смеялись, дразнили, но беззлобно. А с парнями из «Бригады Баттерси» он вообще был в хороших отношениях, всегда интересовался их детьми, родственниками. По правде сказать, меня он устраивал как бармен. Быстрый на ноги, неглупый. Деньги считал точно, инструменты и посуду держал в чистоте и порядке. Чего еще надо? Откуда я мог знать, что он станет убийцей?
— Чужая душа — потемки, — мрачно заметил Бёртон.
— Точно! — встрял в разговор Полишинель. — Коли б знал, убил бы придурка на месте.
Все одобрительно крякнули.
Бёртон незаметно посмотрел на карманные часы. Было двадцать минут первого.
— Значит, либертины бывали в «Борове в загоне» еще до того, как там начал работать Оксфорд? — спросил он.
— Точно, — ответил Робинзон, наливая всем по новой. — И — клянусь! — если бы они не одевались как джентльмены, я бы выгнал их всех пинками под зад!
— И если б не их денежки… — хмыкнул Полишинель.
Суинберн внимательно оглядел его.
— А вы из «Бригады Баттерси»?
— Да, я состоял там. И один раз едва не подрался с этим ублюдком Бересфордом.
— Как?
— Вы читали вечернюю газету? О нападении Джека-Попрыгунчика на девочку этим утром?
Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон напрягся и поставил кружку на стойку бара. Рука у него задрожала, предательски выдавая его волнение.
— Да, — сказал Суинберн. — Но все это как-то неубедительно. У девочки явно галлюцинации. А Джек-Попрыгунчик — детская страшилка.