Он вышел и хлопнул дверью.
Эдвард Оксфорд какое-то время глядел ему вслед, потом подошел к камину и уставился на пламя, пожиравшее поленья.
Этой же ночью, в одиннадцать часов, он приземлился на территории Бедлама, рядом с юго-восточной стеной, переместившись в будущее всего на какие-то два часа, — стояли последние дни июня 1837 года. Рядом, закутанная в туман, темнела большая стена больницы.
Перепрыгнув через нее, он попал на кладбище, быстро пересек его, перемахнул через ограду и, ударившись о брусчатку улицы за ней, неожиданно оказался прямо перед каким-то служащим, который закричал, выронил стопку бумаг и убежал.
Оксфорд посмотрел налево, туда, где переулок выходил на оживленную улицу.
— Наверно, это Сент-Джордж-роуд, — прошептал он. — Тогда это Жеральдин-стрит, и Вест-плейс прямо передо мной.
Он услышал приближающиеся шаги и быстро свернул в сторону, перешел улицу и оказался на затянутой туманом площади, внутри которой находился маленький огороженный сад. За оградой деревья склонялись над глубокими колодцами темноты. Превосходное укрытие.
Он знал, что Оксфорд служил рассыльным в разных пабах, прежде чем осел в «Шляпе и перьях» в 1839-м, а потом в «Борове в загоне» в начале 1840-го. Оксфорду не было известно, чем его предок занимался в 1837 году, но тогда мальчишке было всего пятнадцать лет, и, по всей видимости, он устроился на работу где-то поближе к дому. Ламбет — довольно респектабельный район, пабы здесь вполне приличные, а приличные заведения закрываются в одиннадцать тридцать. «Значит, — рассудил Оксфорд, — Первый Оксфорд вернется домой в ближайшие два часа».
Он долго ждал его, но тот так и не появился.
Проходили мужчины, реже женщины, молодые парочки, но никого, похожего на его предка.
В два часа ночи Оксфорд, промокший и замерзший, вышел из своего укрытия, прыгнул в воздух и приземлился в том же месте в одиннадцать часов следующей ночи.
Он снова ждал.
Никого.
Он ждал и назавтра, и послезавтра.
Безуспешно.
Он валился с ног от усталости, его мучил насморк, от его хладнокровия не осталось и следа.
По пульту управления струились потоки энергии. Он потуже натянул плащ.
— Проклятый мир, — прошептал он самому себе.
И тут появился пятнадцатилетний Оксфорд.
Было ровно двенадцать часов тридцать минут.
Путешественник во времени мгновенно узнал своего предка — он выглядел в точности, как он сам в юности.
Он перепрыгнул через ограду, схватил подростка за плечо, повернул к себе и ударил кулаком в челюсть.
Первый Оксфорд повис у него в руках.
Оксфорд из будущего поднял «предка» и потащил в сад.
Держа его на руках, он прыгнул на три с половиной часа вперед. В четыре утра здесь было потише.
Он положил мальчишку на траву и присел над ним. Потом хлопнул его по щеке. Первый Оксфорд открыл глаза и пронзительно завизжал. «Потомок» зажал ему рот.
— Заткнись! Слышишь? — И он дико уставился в его глаза.
Первый Оксфорд, дернув головой от страха, судорожно кивнул. Все его тело била дрожь.
Второй Оксфорд убрал руку.
— Слушай меня и запомни, что я сейчас скажу.
Мальчик опять кивнул. Потом еще и еще.
Оксфорд схватил его за волосы.
— Прекрати валять дурака, маленький идиот! Я кое-что скажу тебе… это инструкции, и ты будешь беспрекословно выполнять их. Понял?
Рот Первого Оксфорда самопроизвольно открылся и закрылся. На губах выступила пена.
— Через три года тебе придет в башку преступный план. Даже не пробуй воплотить его, понял?!!
Мальчик издал булькающий звук. В его глазах застыл невыразимый ужас.
— Если ты сделаешь то, что задумал, твое имя навсегда останется в истории. Ты опозоришь все поколения Оксфордов. И меня в том числе! Ты понял? Меня, Эдварда Оксфорда!
Первый Оксфорд что-то быстро и невнятно пробормотал.
— Замолчи! — оборвал его «потомок». — Слушай дальше, кретин! 10 июня 1840 года держись как можно дальше от Конститъюшн-хилл. Запомни эту дату и это место! Июнь, 10-е число. Не ходи на Конститъюшн-хилл.
Мальчик начал истерически хохотать. И не мог остановиться.
Путешественник во времени отпустил его, встал и с отвращением посмотрел на него. Жалкий ублюдок.
Одно стало ясно: Первый Оксфорд уже в пятнадцать лет был сумасшедшим.