— И не будет никаких случайностей? — предположил Бёртон.
— Абсолютно точно! Сохраните машину времени!
— И вас?
— Да, и нас! Сохраните нас!
Бёртон взглянул в окно.
— Мы хотим услышать ваш ответ, — произнес Дарвин своим двойным голосом. — Что вы скажете?
Королевский агент подошел к двери. Он оглянулся на уродливого ученого.
— Прошу прощения, — сказал он. — Но дебаты сегодня не состоятся.
— Тот, кто достиг вершины эволюции, должен выжить! — крикнул Дарвин.
Бёртон открыл дверь и вышел. Суинберн держал сестру Найтингейл под дулом револьвера. На полу лежал человек, схватившись за раненый бок.
— Клянусь, я целил ему в ногу! — вскричал поэт.
Бёртон схватил сестру Найтингейл за руку и потащил к лестнице.
— Наверх! — приказал он.
— Нет, — ответила она.
Он сильно ударил ее по лбу, и она упала к нему на руки.
— Нет времени для нежностей, — пробормотал он. — Алджи, наверх!
Суинберн стал подниматься, Бёртон с женщиной на плечах — за ним.
Через минуту нос гигантского винтокорабля ударился о «Чернеющие башни». Древний особняк взлетел на воздух, превратившись в облако летающих кирпичей, камней и стекол. Сминаясь, металл заскрежетал, продрался через здание и грохнулся о землю.
Жители соседнего Уотерфорда были разбужены страшным взрывом. Полы под их кроватями затряслись, стекла задрожали, когда корабль, пропахав широкую борозду через все поместье Бересфорда, наконец замер в четверти мили за руинами особняка, превратившись в груду искореженного металла.
На миг повисла странная тишина; казалось, все кончилось. Но тут, один за другим, стало разносить вдребезги паровые котлы — последовали новые взрывы, корабль развалился на куски, они взвились в воздух на десятки метров, толстая пелена пара окутала место катастрофы.
И только тогда все стихло, не считая металлического лязга, с которым время от времени валились на землю обломки.
От «Чернеющих башен» не осталось ничего — только темное пятно в ландшафте.
Бёртон понятия не имел, сколько времени провел без сознания. Он завернулся в рулон изоляционного материала, и его швыряло по всему складу, пока не вытрясло все чувства. Сейчас, когда они вернулись, он осторожно осмотрел свои руки и ноги, и, хотя правое предплечье болело там, где его пронзил клинок Олифанта, все кости были целы.
Выпутавшись из ткани, он выбрался на перекошенную, накренившуюся палубу, вытащил из кармана фонарь и в его слабом свете оглядел развалины. Склад был разорван почти пополам; пол встал на дыбы, через широкую неровную щель в потолке сверкали звезды.
Повсюду валялись свертки с изоляцией; тот, в который он упаковал сестру Найтингейл, развернулся, и она, неловко раскинувшись, лежала посреди разгрома. Он подполз к ней; она была жива, но без сознания.
Сверток с Суинберном оказался прямо под переплетением балок, упавших с разрушенной крыши. Длинная узкая полоса металла проткнула материю насквозь прямо посередине, и на другом конце Бёртон с ужасом увидел яркое пятно. На мгновение он подумал, что его друг погиб, но потом осознал, что это копна его рыжих волос.
— Алджернон, — позвал он. — Ты слышишь меня?
— Да, — раздался приглушенный ответ.
— Я сейчас вытащу тебя оттуда. Над тобой груда обломков. Ты ранен?
— Что-то острое воткнулось мне в левую ягодицу. И совсем не доставляет кайфа!
— Я помогу тебе.
— А ты, Ричард? Ты цел?
— Да, только все мозги всмятку. Держись! Я слышу какое-то движение. Может, мой свет привлек чье-то внимание.
Он услышал звук сдвигаемого металла и подумал, что это прилетел на винтостуле инспектор Траунс. Однако шум усилился, и Бёртон понял: приближается что-то намного более тяжелое, чем винтостул.
Он взглянул вверх и увидел, как механическая рука схватила край исковерканной крыши и с ужасным скрипом отогнула металл наружу.
В поле зрения ворвался Изамбард Кингдом Брюнель, нависнув, словно башня. Его руки с одной стороны были изломаны и перекошены.
На мгновение установилось молчание, которое нарушало лишь хрипение его мехов. Потом он прозвенел:
— Она жива?
— Да, — ответил Бёртон. — Просто без сознания. Я обернул ее этим материалом, чтобы защитить от ударов.