Выбрать главу

Люк объяснил.

– Ерунда какая! – сказала она.

В качестве компромисса они попробовали послушать классический рок.

– Почему мне должно быть интересно, что этого человека так занимают его собственные замшевые алые ботинки?

– Голубые. Тут ритм великолепный. Ты послушай, – настаивал Люк.

– Пусть голубые, но замшевые. Подумать только. Тебе, именно тебе, нравится песня о шкуре убитого животного!…

Они спорили и о другом. Она не любила кое-кого из его необузданных друзей, он не жаловал ее самых консервативных. Люк готов был вступить в разговор с любым, кто подходил к нему даже в небезопасном Центральном парке. Она же пугалась. Ему нравились книги и фильмы, поднимающие современные социальные проблемы, заставляющие размышлять. Она предпочитала классику и изящные бестселлеры для отдыха. Он обычно ходил в скромные рестораны, где кормили простой, незамысловатой пищей; она любила элегантные, с изысканной кухней.

– Что это, черт возьми? – спросил Люк, ковыряя в тарелке с сашими.

Они сидели в любимом Ниной японском ресторане.

– По-моему, сырой осьминог.

– Хорошо, что не я, а ты заплатила за это, – сказал он, помолчав.

– Я, кажется, привязался к этой забегаловке, – весело сказал Люк, когда они, обедая в «Пресье», однажды предались ностальгическим воспоминаниям. – Сидишь, а тебе кладут салфетку на колени, наполняют бокал, разрезают все и подают серебряные приборы.

– Да уж получше твоего любимого кафе с бумажными скатертями, разрисованными мелками.

– Ну-ну, я люблю то местечко.

По дороге домой Нина спросила:

– Тебе не пришло в голову открыть сегодня передо мной дверь, пододвинуть мне стул, взять меня под руку, пока мы переходили дорогу?

– А что, – нахмурился Люк. – У тебя две руки и две ноги. Не можешь сама стул пододвинуть?

– Конечно, физически я способна это сделать. Не в этом суть. Так принято. И мне такое обращение нравится, – сказала она в отчаянии.

– Послушай, Нина, может, в том дорогущем ресторане это и уместно, но в «Роу-Дил», пододвигая тебе стул, я буду выглядеть просто глупо у столика на полдороге в дамский туалет. Тебе не кажется? Кроме того, ты весьма успешно всю свою жизнь переходила улицу без меня.

– Но послушай. Взгляни на это под другим углом, – не сдавалась она. – Это такая мелочь, она ведь не затруднит тебя, а мне приятно.

– Не заманивай меня сладким голоском и наивными глазками, – сказал Люк не совсем уверенно.

В результате они сошлись на том, что Люк будет вести себя как джентльмен в подобающих случаях, особенно когда они будут одеваться и уходить. В остальных случаях Нине придется пододвигать себе стул самой.

Многое, конечно, радовало и вознаграждало. Он учил ее готовить, водить машину… Ну а если говорить о более важном, то Люк открыл ей на многое глаза. Она стала чувствовать окружающий мир, его несправедливость, равнодушие и жестокость, бедность и вражду – то, о чем Люк пел в своих песнях. Он научил ее лучше замечать и прекрасное в мире: доброту к незнакомым; то, что ребенок или животное впервые ежедневно открывает для себя, а взрослые давно воспринимают как само собой разумеющееся; подвиг обычной, каждодневной жизни.

Между ними росло взаимопонимание. Он понимал ее интуитивно, часто угадывал, чего она хочет или о чем думает, не дожидаясь ее слов. И хотя его мысли до сих пор во многом оставались для нее загадкой, она уже изучила его вкусы и привычки и часто могла предугадать его реакцию на людей и события.

Конечно, он часто и удивлял ее.

Как-то раз она встретила его у входа в студию, где он записывал клип. Люк устал, был раздражен.

– Привет, – сказал он, чмокнув ее в щеку.

Они взялись за руки и пошли. Щелкнул фотоаппарат. К ним подбежал репортер.

– Мисс Гагганерелли…

– Ньяньярелли. Нья-нья-рел-ли. Не можете даже правильно произнести?

– Правда, что вы были замужем за богатым французским повесой Филиппом Гарнье?

Нина остановилась как вкопанная. Она надеялась, что журналисты не будут копаться в деталях ее развода. Ведь прошло уже больше трех лет.

– Исчезни, – рявкнул Люк, притягивая Нину к себе.

– Да ну же, Нина, – фамильярно сказал репортер с хитрой усмешкой. – Правда, что у вас не было ни копейки, когда он на вас женился; что это он сделал из вас звезду? А что вы почувствовали, застав своего мужа в постели с другой женщиной?

– Пошел прочь, – угрожающе сказал Люк.

– Вы знали о его женщинах, Нина? Вас это тревожило или вы вышли за него замуж только из-за денег?

Нина заплакала. Люк впервые увидел ее плачущей. В нем лопнула какая-то пружина. Он схватил репортера за рубашку, намереваясь избить его в кровь. К тому времени как Люк опомнился, кто-то уже заснял случившееся.