– Нина, – Люк обнял ее и притянул к себе.
Она закрыла глаза и прижалась к нему, чувствуя себя защищенной его теплом. Беседа закончилась. Нина слышала только обрывки речи и отдельные фразы, что-то по поводу гастролей. Люк не хотел ехать, а Кейт и мужчина настаивали.
Нине было все равно, она мечтала уйти как можно скорее и сказала ему об этом, как только Кейт осторожно напомнила, что в полночь Люку предстоит выступить наряду с другими знаменитостями и сказать несколько слов, как он и обещал.
Он вздохнул:
– Может, это сделает кто-нибудь другой?
– Я думаю, – Кейт подбирала слова, – это было бы неплохим знаком доброй воли.
Люк оглянулся на Нину и нерешительно провел рукой по волосам. Нина приняла решение. Она никогда не будет стоять между Люком и его работой и никогда не позволит ему встать между ней и ее делом, но здесь она больше не останется ни на минуту.
– Все в порядке, – сказала она спокойно. – Оставайся. Я возьму такси.
– Нет.
– Будь благоразумен. Люк опять вздохнул:
– Я выйду с тобой.
Улица, хотя и не пустынная, выглядела после набитого шумного зала почти безлюдной.
Люк взял Нину за руку и отвел подальше от любопытных взоров.
– Извини, дорогая, что я оставил тебя одну. Я собирался быть весь вечер рядом с тобой, но сначала пришлось поговорить кое с кем из фирмы, потом ко мне прицепились Кейт и менеджер по гастролям. – Он устало потер подбородок. – Не буду спрашивать, как ты провела время. Вижу, что паршиво и что ты недовольна.
– Я… – Нина вздохнула. – Для меня это было ужасно.
– Извини. Это я виноват.
– Нет-нет, – сказала она твердо. – Я взрослая женщина, и ты не можешь постоянно быть со мной рядом. Я хотела сегодня выяснить для себя, могу ли общаться с людьми из шоу-бизнеса сама. Понять это, оставшись одной, было проще.
– Ну и что ты поняла? – спросил Люк хриплым голосом.
Глаза Нины наполнились слезами.
– Не знаю, – прошептала она после долгого молчания.
Он встревожился:
– Я не должен был тебя сюда приводить. Глупая затея.
– Нет, неправда, – спорила Нина, вся в слезах.
– Больше на такие сборища мы ходить не будем. Ни один из нас.
– Мы не можем разговаривать здесь, – сказала наконец Нина. – Мне пора домой.
– Хорошо, как только я освобожусь, тут же приеду к тебе, и мы поговорим.
– Не стоит. – Нина заставила себя взглянуть в его встревоженные глаза. – Мне надо побыть одной. Я не хочу сказать что-нибудь сгоряча.
– Нина…
– Пожалуйста.
– Хорошо. Я приеду завтра. Нет, черт возьми, не могу. У нас запись на студии. Тогда завтра вечером.
– У меня спектакль.
Они растерянно смотрели друг на друга: их занятость лишь подчеркивала безнадежность ситуации.
– Тогда послезавтра.
Люк остановил для Нины такси. Он казался совсем чужим, даже не коснулся ее руки.
Он открыл перед ней дверцу. Нина все-таки сумела привить ему кое-какие манеры. Она, не глядя на него, села в машину, и Люк дал водителю адрес.
– Нина? – Было темно, и она почти не видела его лица.
– Да?
– Не торопись решать. – Люк закрыл дверцу и долго смотрел вслед.
Нина не могла заснуть всю ночь. Боясь душевной боли, она собиралась порвать с Люком как можно раньше. Теперь же уходить было поздно.
Она была влюблена в Люка и почти сердилась на него за это. Ведь хотела быть разумной и осторожной, но он помешал. Нина пыталась сопротивляться сближению, но Люк оказался сильнее. Как же теперь она может уйти, если часть ее останется с ним навсегда?
Нина так и не научилась мириться с ажиотажем вокруг Люка, уставала от необычных людей рядом с ним. Ей претили притязания на него, на его время и силы; ее раздражали фанаты, ни на минуту не оставляющие Люка. Время шло, а ей становилось не легче, а наоборот, труднее. Почему?
Наконец усталость и нервное истощение взяли свое. Нина провалилась в беспокойный сон и проспала до полудня. Проснулась совершенно разбитой, так и не приняв никакого решения.
Она была рада, что сегодня вечером ей надо работать. Нина любила театр, его высокие потолки, темные углы, гулкий зал. Любила нарастающую, тревожащую душу музыку Верди, профессионализм, интеллигентность своих коллег, горячее поклонение публики. В этот раз она готова была остаться на сцене всю ночь, надеясь, что ее отдача пению и увлеченность ролью развеют страх и напряжение этих тяжелых дней. Но спектакль закончился, и пора было возвращаться в реальную жизнь.
Нина сидела в своей гримерной в теплом купальном халате и снимала грим. В дверь постучали.
– Джесс! – воскликнула она. – Вы не говорили, что придете.
Старый саксофонист с женой вошли в маленькую комнатку. Оба улыбались, у Джесса в руках были цветы.