Тут арестованный нанес Майеру ответный удар:
— Объясняться с Хольстом будете вы! — сказал он. — А я посмотрю, как вы будете выпутываться, когда расскажу, что вы прикрывали меня за взятку. Кстати, вы не сможете отрицать, что золотые часы, которые вы носите на руке, подарил вам я и лишь на прошлой неделе.
У Майера вытянулось лицо.
— Да, да! — наседал арестованный. — И я расскажу полковнику Хольсту, как вы были сбиты с толку и растеряны, когда ваши дураки переусердствовали и привели меня к вам... Вам ясна моя мысль?
Майер бросил перо. Он задыхался.
— Но ведь это ложь! Ведь этому имени нет! — кричал он.
— Зато вполне правдоподобно. Полковник поверит мне, а не вам, старая шляпа! Подумайте об этом. Давайте поговорим по-хорошему. Вам нет смысла просто так, без формальностей и процедуры, отправить меня на тот свет. Вам интересней поговорить со мной, узнать от меня все, что можно. Вам самому интересней писать протоколы моего допроса пером по бумаге, чем дубиной у меня по спине.
— Ну, говорите! — выдавил из себя Майер.
— Хорошо! Только вы будете разговаривать со мной спокойно, вежливо, обходительно. Мы можем больше не играть в поккер — это было бы, пожалуй, излишней фамильярностью. Но разговаривать со мной вы должны так, как если бы мы играли в поккер.
После небольшой паузы он продолжал:
— Вам, вероятно, интересно знать, давно ли я работаю в подполье, в чем выражалась моя работа, кто мне помогал? Охотно отвечу на все эти вопросы.
— Ну вот, ну вот, дружище! — обрадовался Майер. — Это другой разговор. Я вижу, вы — все тот же умница Ленуар! Вы понимаете, что в вашем положении самое выгодное — дать исчерпывающие и правдивые показания. Я вас слушаю! Говорите! Говорите!
Он поудобнее уселся в кресле.
— Вы хотите знать, давно ли я состою в организации Сопротивления? — начал Ленуар. — Давно. Очень давно. С первого дня. И даже раньше. О том, что вы только выдаете себя за голландца, а на самом деле вы — немец и немецкий шпион, я знал задолго до войны.
— Ну, ну, ну! Не забывайтесь, Ленуар! Шпион! Я просто немецкий патриот и жил во Франции, чтобы служить моему отечеству.
— Пусть будет так, — согласился Ленуар. — Ресторан «Золотой олень» был притоном вашей шпионской банды.
— Но-но! Осторожней в выражениях!
— Хорошо! Скажем, вашего почтенного кружка любителей хорового пения. Ради этого я и служил у вас метрдотелем, хозяин! Меня очень интересовала ваша публика. К сожалению, полиция смотрела на ваши делишки сквозь пальцы. Но патриоты следили за вами пристально.
— Так, так! Интересно! — сказал Майер. — Интересно!
— Ладно. Сопротивление мы начали с первого же дня. Едва пришли немцы. Считайте, с июня сорокового года. Но что это было тогда за Сопротивление?! Горе одно! Просто, когда приходили в ресторан немецкие офицеры, им не подавали ни одного кушанья, не плюнув предварительно в тарелку.
Майер ударил кулаком по столу. Он, видимо, собирался кричать, но Ленуар остановил его коротким жестом:
— А c тех пор, как вы перестали именовать себя голландцем Вандемером, живете под вашей подлинной фамилией и открыто служите в гестапо, вам тоже еда не подается, пока в тарелку не плюнут по крайней мере два человека.
— Ах, свиньи! Хозяину! Кто это? Имена?
— Ну что ж, — сказал Ленуар, — пишите меня первого! Что касается остальных, то те ребята у вас больше не служат. Одного вы расстреляли, Альбера...
— Он был коммунист!
— Нет! Вы попали пальцем в небо. Он никогда не был коммунистом. Из всех служащих коммунистом был только Жан Легро.
— Легро? Вы шутите! Легро?
— Да, Легро! Это он проделывал все дела, которые вы приписывали бедняге Альберу. И это уже были не плевки в тарелку. Когда вы арестовали Альбера, Легро ушел.
— Куда? Где он? Говорите!
— Охотно. Отсюда километров восемьсот. Он в Савойе, в горах. Более точного адреса я не знаю. Но думаю, если вы отправитесь в горы, у вас много шансов встретить его. Не знаю только, чем эта встреча кончится для вас.
Майер снова стал раздражаться.
— Послушайте, Ленуар! — грубо сказал он. — Вы несете чепуху. Вы попросту морочите мне голову! Убирайтесь вон! Мы поговорим в другой раз. Сейчас я хочу спать.
Допрос возобновился в следующую ночь. Но и в эту и во все дальнейшие ночи Ленуар рассказывал только про дела давние, участники которых давно скрылись. Это были подробные описания нападений на немецкие штабы, истории взрывов, пожаров, крушений поездов и убийств, оставшихся нераскрытыми, но которые теперь и раскрывать было бесполезно, так как виновных надо было бы искать среди партизан в горах Савойи или, еще более неопределенно, «где-то во Франции», а где именно — одному богу известно.