В теплое время года здесь было душно, но открывался лучший вид на Залив и крыши Пасифик-Хайтс. И именно тут Астрид склонилась перед подоконником, в поисках того, что оставил ей Бо.
Впервые Уинтер заметил четырнадцатилетнего карманника в Чайна-тауне, когда мальчишка сумел ограбить его по пути из боксерского зала. Брат Астрид нанял смельчака выполнять разные задания: доставлять сообщения и посылки, шпионить и все такое. А когда два года спустя от сердечного приступа умер дядя Бо, Уинтер взял бывшего карманника к себе, и тот жил с ним и его первой женой, которая потом погибла в аварии с Магнуссонами-старшими. После смерти родителей три с половиной года назад Уинтер вернулся в семейный особняк, прихватив помощника с собой.
Астрид в то время было пятнадцать. И хотя она мельком видела Бо до того лета, когда он переехал к ним в дом, но впервые заговорила с ним именно здесь – на самом верху башни. Это был любимый уголок ее мамы, и именно здесь Астрид нашла утешение в чтении книг.
А еще болтала с Бо.
Он лишился матери совсем в юном возрасте, и с ним было легко, даже приятно разговаривать. После школы она поднималась сюда, и Бо учил ее словам на кантонском или рассказывал о своем детстве в Чайна-тауне. Астрид особенно нравились китайские басни, которые он узнал от матери и пересказывал их с огромным воодушевлением и озорством, меняя сюжет, чтобы поднять подруге настроение.
Во время одной из таких бесед Бо нашел тайник под подоконником, который совершенно случайно открыл ударом ноги. И когда они с Астрид подружились, то принялись оставлять там маленькие сокровища друг для друга. Записки. Конфеты. Находки. Подшучивали друг над другом.
Они не пользовались тайником больше года.
Сердце Астрид быстро колотилось, когда она ударила пару раз кулаком по верхнему углу панели. Тьма заполняла тайник, но Астрид пошарила и кое-что нашла.
И вытащила коробочку, завернутую в шелковую ткань, расшитую розами, с таким красивым бантиком, что жаль было трогать, но из любопытства она развязала его за несколько секунд. А внутри лежали сияющие серебристые наручные часы.
Простые и красивые, а по-другому и быть не могло, ведь у Бо прекрасный вкус. Он одевался лучше всех ее знакомых. Но самое главное, что подарок именно от него. Бо прочел письма и все-таки не забыл про ее день рождения.
Астрид прерывисто задышала от переполнявшей ее радости. Она с восторгом подхватила изящные часики и погладила продолговатый четырехугольный циферблат и ремешок-браслет. Краем пальца нащупала что-то на задней крышке, перевернула и поднесла к тонкому лучику лунного света, пробившемуся в окно. На металле оказалось длинное посвящение. Гравировка гласила:
«Один день, три осени».
Китайская идиома, о которой Бо рассказал несколько лет назад, означала:
«Когда тебе не хватает кого-то, один день разлуки кажется тремя годами».
Астрид прижала часы к груди и расчувствовалась.
Глава 4
Этой ночью Бо не выспался. После расставания с Астрид на лестнице, он понадеялся, что она спустится, как только найдет подарок, и час держал дверь приоткрытой, слушая стук дождя по узкому окну над кроватью. Раньше Астрид иногда пробиралась по ночам в крыло для слуг, чтобы поговорить. В этом коридоре располагались шесть личных комнат, а также общее помещение и столовая. И хоть жилище Бо было не самым большим – самое большое оккупировала экономка Грета, – но находилось за поворотом в укромном углу подальше от остальных. Астрид легко проскальзывала сюда, не привлекая внимания чужих ушей.
Но она так и не спустилась.
Глупо обижаться на ее отсутствие. Несколько часов назад Бо переживал, что она умрет или пострадает от проклятья. Ну, насчет последнего, честно говоря, еще ничего неизвестно. А еще она, должно быть, очень устала и просто пошла спать. Это не значит, что часы ей не понравились.
Бо потратил на них слишком много денег. На покупку машину ушла большая часть его сбережений, придется теперь экономить. Однако с Астрид это далеко непросто.
Убедившись, что гостьи сегодня не будет, Бо закрыл дверь и уселся на кровати, глядя на книжный шкаф напротив, забитый под завязку старыми журналами и книгами. Точнее сорока двумя книгами и потрепанной старой копией «Международного словаря Уэбстера», в которую Бо не раз заглядывал, стараясь пополнить словарный запас. Кроме того он прочел все эти книги по нескольку раз. У некоторых была оторвана обложка или сломан корешок, какие-то промокли, где-то загнуты уголки. Не важно. Бо купил их на честно заработанные деньги.
На верхней полке в окружении еще пяти его драгоценных томов стоял потрескавшийся керамический белый кролик – то немногое, что осталось от детства Бо в Чайна-тауне. Его дядя, скупой ублюдок, как-то упомянул, что эта статуэтка принадлежала бабушке Бо, в конце прошлого века нелегально иммигрировавшей из Гонконга в качестве невесты на продажу. Она передала кролика матери Бо, которая десять лет назад умерла во время эпидемии «испанки», оставив его в одиннадцать лет сиротой. За три года до того, как Бо впервые заметил Уинтера у боксерского клуба и украл его кошелек.
В тот день его жизнь переменилась.
Снимков матери не осталось, только кролик. А еще воспоминания о рассказанных ею старых китайских баснях про духов животных, которые разыгрывали людей. Ему очень нравились эти истории. После маминой смерти, он представлял себе, что ее дух смотрит на него блестящими черными глазами кролика. А возможно, он только делает вид, что на самом деле сейчас в это верит.
– Не смотри на меня так, мама, – обратился он к кролику и повернул статуэтку лицом к стене, чтобы не показывать свою скорбь. – Я знаю, что не могу обладать этой девушкой.
Конечно, он это знал. Он мог посидеть с Астрид всего в нескольких ресторанах города. Им нельзя было пойти в кино под ручку. Действующие в пределах штата законы против смешения рас запрещали ему на ней жениться. Черт, Бо даже светила тюрьма за простое прикосновение к Астрид на людях.
Так что да.
Бо понимал, что ему нельзя ее желать. Сознавал, что не сможет ею завладеть.
Но его бунтующее сердце отказывалось понимать и мучило, искушая Бо исподтишка, призывая действовать и лелеять надежду.
Сердце твердило: когда это тебе было дело до законов?
Каким-то чудом Бо наконец уснул. Утром он проспал, поэтому был умыт и одет лишь к половине десятого. Бо часто работал по ночам, но привык просыпаться рано, несмотря на то, сколько не досыпал. Но сегодня ему особенно хотелось встать пораньше из-за Астрид.
И разобраться с яхтой. Да точно, дело в первую очередь. Хотя придется рассказать Уинтеру о больнице… и приятного в грядущем разговоре было примерно столько же, сколько от дырки в голове.
Бо побрился, зачесал влажные волосы назад, чуток их напомадил, не трогая элегантную челку, схватил пиджак с деревянной вешалки в углу и поспешил наверх на первый этаж.
Из столовой доносились звяканье посуды и болтовня. Бо пошел туда, на ходу надевая пиджак и прислушиваясь к женским голосам. Астрид не было. Он прошел через дверную арку, чувствуя легкое разочарование. Главная экономка Грета как раз ставила тарелку перед женой Уинтера, Аидой, которая занималась расшалившейся малышкой на высоком стульчике.
– Доброе утро, Бо. – Веснушчатая Аида сонно улыбнулась. Она отодвинула оловянную ложечку подальше от ребенка, так что широкий рукав восточного шелкового халата всколыхнулся у локтя. Лавка Аиды находилась на краю Чайна-тауна, и медиум часто вызывала духов для женщин, работавших на одного из заправил тонга – Джу Вонга, владельца швейной фабрики и по совместительству сутенера; швеи часто платили Аиде одеждой.