Пройти к научному отделению Северной башни оказалось не так-то просто. На страже территории стоял высокий забор с остроконечными прутьями и единственными узкими воротами, которые хоть и были сейчас открыты, все же впечатляли коллекцией навесных замков и предупреждающей табличкой, гласившей: «Научное отделение Северной башни: вход исключительно по договоренности с преподавателем».
Решив, что знакомство с территорией хоть и с натяжкой, но все же можно посчитать договоренностью с преподавателем, Облонг проскользнул было внутрь, но тотчас выскочил обратно. Ему в бедро чудом не впились железные челюсти мастиффа. Оскалив клыки, обнажая пятнистые черно-белые десна, собака щелкала зубами, рычала и снова щелкала. Из темноты вышел Стриммер.
— Вы что, читать не умеете?
— Простите, я решил, что…
Стриммер передразнил его детским голоском:
— Конечно, я же не местный, у меня нет времени соблюдать их ничтожные правила.
— Мне просто стало интересно, почему это место так серьезно охраняется.
Облонг сделал шаг вперед, собака рванулась навстречу, Стриммер улыбнулся, и Облонгу пришлось отступить. Натренированный любить своих и бросаться на всех, кто попытается вторгнуться извне, мастифф принялся обнюхивать тыльную сторону правой руки Стриммера.
Облонг вытянул одну ногу. Последовал новый приступ собачьей ярости.
— И вы еще называете себя историком? Мудрецы всегда стоят на страже ценнейших ресурсов. — Стриммер погладил зверя по голове. — Он грызет пробирки на закуску.
Но Облонг не хотел доставить Стриммеру удовольствие, немедленно ретировавшись.
— Вы, должно быть, знали предыдущего историка?
— Я знал его достаточно хорошо, чтобы понимать: его заменили слабоумным.
Наконец благоразумие возобладало над доблестью. Облонг вернулся к привратницкой.
— Я повстречал очаровательного хозяина не менее очаровательной собаки.
— Порой их непросто отличить друг от друга, — ответила мисс Тримбл с тенью улыбки на лице.
Возможно, ему все же удастся завести парочку друзей в этой удивительной школе. Эта мысль его приободрила.
— Чем на самом деле занимаются в Южной башне?
— Они разрабатывают всяческие развлечения для внешнего мира, от игрушек до телескопов.
— А как насчет Северной?
Мисс Тримбл повернула запястье и посмотрела на часы.
— Вам бы лучше заняться своими делами, — ответила она.
С этими словами она вручила ему ключи, назвала адрес («Артери Лейн, дом номер три») и дала краткие указания: «Первый поворот налево, третий направо, второй налево, четвертый направо, дальше вниз по переулку и снова налево в конце, направо, налево, направо, налево, и так чуть ли не до городской стены».
Облонг погрузился в суматоху торгового города, которому не хватало только машин. Роль таксистов исполняли велосипедные рикши, чьи транспортные средства были с любовью разукрашены и снабжены вакуумной технологией Бориса Полка. В это время года их клиенты кутались в яркие цветные одеяла. Велосипедные звонки издавали предупреждающие сигналы: «Рикша едет!» и естественно вплетались в уличную музыку Ротервирда. Между рикшами носились обыкновенные велосипеды с корзинками на переднем колесе, полными книг или покупок. В одежде обоих полов преобладали самые разные цвета и царил умопомрачительный сумбур различных стилей, касалось ли дело шляп, брюк или пальто. Желая сохранить независимость и оригинальность, модельеры Ротервирда избрали собственный путь.
На магазинах, которые уже начинали закрываться, висели от руки нарисованные таблички с перечислением товаров и услуг. Названия улиц указывались на квадратных железных пластинах, прикрученных к стенам, белыми буквами на темно-зеленом фоне. Если пролегавшая с севера на юг Голден Мин была широкой и прямой, отходящие от нее улочки были крайне узкими и извилистыми. В темных переулках наполовину деревянные дома приветственно клонились друг к другу. На архитектурном небосклоне доминировали облицованные дубом и оштукатуренные башни, некоторые соединялись подвесными крытыми проходами, одни были высокими и узкими, другие — низенькими и широкими, многие тронуты печатью времени, и все испещрены окнами. На нижних уровнях дома также соединялись мостиками, под которыми образовывались убежища, защищавшие от непогоды, потворствовавшие сплетникам и любителям выдавать чужие тайны. Сложные узорчатые балконы свисали с нижних этажей самых богатых башен; внешние лестницы, закручиваясь, подходили к дверям под самыми странными углами. В дневное время суток столь сложная линия горизонта создавала постоянно меняющиеся светотени на уровне улиц.