Облонг горячо пожал Фангину руку.
— Ну зачем же тогда сдаваться? — спросил он. — Сам я никогда не просил назначать меня классным руководителем.
— А я никогда не просил меня от этой должности освобождать. Вот что бывает, когда выбираешь не тех друзей.
— Вы, случайно, не о Фласке? — вырвалось у Облонга.
Фангин уклонился от ответа.
— Я смотрю на бутылку, а бутылка смотрит на меня. В приличном обществе между нами должен стоять только бокал.
Облонг сбегал на кухню, а вернувшись, обнаружил, что Фангин листает стильную записную книжку, куда Облонг заносил все свои завершенные поэтические произведения.
— Надеюсь, это не для школы. Дети обычно предпочитают баллады. Они, знаете ли, тянутся к хорошему ритмическому метру, цепким рифмам и сюжетам погротескнее.
— Всего лишь пытаюсь докопаться до сути вещей, — с раздражением ответил Облонг.
Фангин похлопал себя по ляжкам и загоготал, после чего опустошил очередную бутыль темного янтарного пива.
— Ну, а у меня, выходит, с этим не срослось! Школа любезных бесед Фангина — ноль из десяти, последний отстающий. Кстати, об отстающих: как там поживают наши крохи-головорезы?
— С ними все в порядке, — смягчился Облонг: дружелюбие Фангина оказалось заразительным. — У меня сложилось впечатление, что они по вам скучают.
Фангин воспользовался комплиментом как возможностью помянуть бывших учеников, каждого в отдельности, и провернул все с такой тонкостью, что Облонг даже не понял цели инспекции.
— Нед Гули — хороший мальчик, когда не хулиганит.
— Внимательный, — подтвердил Облонг.
— Единственный ребенок в семье… Полагаю, что вы нет?
— Ну, на самом деле я тоже.
— Но, конечно, ваши-то родители живы-здоровы?
— Только отец, и тот уже живет в доме престарелых.
И так пошло-поехало, Облонг выбалтывал о себе значительно больше, чем Фангин сообщал о классе: всплыла на поверхность информация о его возрасте, отсутствии собственного дома, о его литературных амбициях и скромном учительском стаже, не говоря уже о многих других подробностях.
В конце своей разведки Фангин переключился с учеников на преподавательский состав. Теплые отзывы Облонга о Ромбусе Смите, Визи Болито и Грегориусе Джонсе, как, впрочем, и не самые лестные отзывы о Стриммере были встречены одобрительными кивками.
— С Джонсом особый случай, — сказал Фангин, сдержанность которого ослабевала под влиянием «Особого крепкого». — Он мог бы тоже считаться чужаком вроде вас.
— Неужели?
— Мы набрели на него на вылазке в Ротервирдском лесу. Он мчался сквозь лес, будто одержимый дьяволом, без какой-либо определенной цели — в старом рванье, ни денег, ни документов, даже полного имени не мог сказать, только «Гориус». Ромбус его приютил, сменил имя на Грегориус, а через годик-два сделал первым заведующим отделением физической подготовки — благородный дикарь превращается в учителя физкультуры! Гражданский переворот по всей форме. Грегориус Джонс — всеобщий любимчик.
— А почему здесь у всех такие невообразимые имена?
— Разве? — Фангин, кажется, искренне удивился вопросу, хотя почти все, кого здесь встретил Облонг, и правда могли похвастаться по крайней мере одним, а то и двумя заковыристыми именами. Ротервирд во всем шел особенной дорогой.
Закончив петь оды Грегориусу Джонсу, Фангин с большим трудом встал и поднял бокал.
— Я вручаю вам четвертый класс, вкупе с прошлым и нынешним, — проревел он, прежде чем опустошить четвертую бутылку. Облонг, который все еще пил из второй, последовал его примеру.
Садясь, Фангин сделал предложение:
— Я могу вам как-нибудь помочь? Я серьезно, как угодно.
— Вы знаете, чем занимается Северная башня?
Дружелюбие Фангина слегка подувяло.
— Они разрабатывают военные технологии, которые Ротервирд затем по-тихому продает в большой мир. В силу ограниченности ресурсов и персонала делают в основном чертежи и только изредка производят прототипы. А вот Южная башня, наоборот, занята разработкой игрушек и всяческих развлечений, которые тоже расходятся по всему миру. Стриммер считает, что Болито и его команда занимаются ерундой, а Болито считает, что Стриммер и его приспешники — просто кучка аморальных дегенератов. Городской совет не больно-то помогает в преодолении вражды: только подстегивает конкуренцию, и прибыли от каждой башни, в свою очередь, растут. — Облонг заерзал на стуле. — Я вижу, что вопросы у вас еще не закончились.
— Знаете, как оно бывает, когда приходишь на чье-то место: всегда был кто-то до тебя. В моем случае это вы и еще один человек — мистер Фласк. Я видел тетради с затертыми фамилиями — и почувствовал, будто…