Напротив стульев стоял табурет. Коротышка жестом указал на него, и Облонг сел. Он почувствовал себя, словно на скамье подсудимых.
Высокий господин протянул ему руку и представил коротышку:
— Это мистер Сидни Сноркел, наш мэр. Он любит контролировать назначения наших сотрудников. Меня зовут Ромбус Смит, я — директор школы Ротервирда.
— Мы в нашем городе крайне ответственно подходим к образованию молодого поколения, — маслянистым голоском с легким присвистом заметил Сноркел. — Мы предпочитаем учителей узкой специализации. Химики не должны преподавать французский язык. Учителя физкультуры не вмешиваются в дела географов. А преподаватели современной истории…
— …преподают исключительно современную историю, — вставил Облонг, припоминая тон объявления.
— Как в классе, так и за его пределами, — произнес Сноркел, прежде чем забросать испытуемого градом вопросов: — Есть ли у вас семья?
— Нет.
— А хобби?
— Я сочиняю стихи.
— Надеюсь, не историческую поэзию?
Облонг отрицательно помотал головой.
— Вас печатают?
— Пока что нет.
Сноркел кивнул. Литературное фиаско Облонга в данный период времени, по-видимому, говорило в его пользу.
— И это занятие без остатка поглощает все ваше свободное время?
Облонг снова кивнул.
— Понимаете ли вы, что должны преподавать исключительно современную историю и никакой другой?
— Держаться в рамках предмета, я понимаю.
— Есть ли у вас какие-нибудь вопросы к нам? — вежливо спросил Смит.
— Вопросы? — эхом повторил за ним Сноркел, но у него это вышло нетерпеливо, будто он уже принял окончательное решение, особенно не интересуясь профессиональной квалификацией Облонга как историка или учителя (между двумя этими понятиями, естественно, существует большая разница).
Облонг задал вопрос о жилье — учителю предоставлялись комнаты без дополнительной арендной платы, да еще и с уборщицей. Он спросил о еде — завтрак и обед также были дармовыми. Он спросил о жалованье, которое оказалось довольно щедрым, хоть и выдавали его в валюте Ротервирда. Он спросил о сроках.
Сноркел ответил на этот вопрос так же, как отвечал на все остальные:
— Семестр начинается через десять дней — вам нужно будет приехать за четыре дня до этого, чтобы успеть устроить свои дела. Вы станете классным руководителем в четвертом классе, помимо этого будете преподавать современную историю всем остальным классам. — Сноркел поднялся. — Этот парень подойдет, — заключил он и, обращаясь к Облонгу, прибавил: — Хорошего вечерочка — сегодня к ужину я жду очень важных гостей.
В комнату вошла мисс Тримбл, помогла мэру облачиться в безупречно сшитое пальто из верблюжьей шерсти, после чего оба покинули помещение.
Ромбус Смит прикрыл за ними дверь.
— Вы, конечно, можете отказаться, но я бы на вашем месте не стал. Мистеру Сноркелу очень трудно угодить.
— У меня еще никогда не было собеседований с мэрами.
— Это цена, которую нам приходится платить за то, чтобы не сталкиваться со всякими идиотами из Вестминстера.
— Неужели он приходит ко всем?
— Нет, что вы. Дело в том, что учитель современной истории — это политическое назначение.
— Простите?
— Интерес к прошлому является вашей специализацией, а нам запрещено изучать давнюю историю — запрещено законом.
— Почему же?
— Ха-ха, неплохая шуточка — чтобы ответить на этот вопрос, мне пришлось бы изучить давнюю историю, верно? Так что зарубите себе на носу: у нас следует держаться Нового времени, начиная с 1800 года и дальше, таковы правила, и никогда не касайтесь истории Ротервирда, которую вам в любом случае не следует знать. А теперь, мой мальчик, отвечайте: вы согласны или хотите взять еще несколько минут на размышления?
У Облонга не было ни единой альтернативы, к тому же он твердо верил в старую истину о том, что у хорошего директора плохой школы быть не может. И он согласился.
— Ну и отличненько! — воскликнул Ромбус Смит, горячо пожав ему руку. — Я придерживаюсь того мнения, что представители естественных наук учат, а мы, гуманитарии, воспитываем. Согласны?
Облонг вяло кивнул, тем временем директор, порывшись в ящиках, выудил из них пару оловянных кружек и большую бутылку с надписью «Особое крепкое старины Ферди».