Незаметно бегут дни. Из прочных бревен выстроен небольшой дом с плоской крышей. Стены обиты толстым картоном и тюленьими шкурами. Окна с двойными стеклами выходят на запад. Все двери открываются внутрь, иначе при снежных заносах не выбраться.
«Южный Крест» уходит.
— В Австралии, конечно, заинтересуются названием вашего поселка, а я и не знаю, что сказать, — говорит капитан Иенсен, прощаясь с зимовщиками.
— Хотелось бы дать ему имя моей матери — лагерь Ригли, — нерешительно отвечает Борхгревинк.
Все поддерживают его.
— До Нового года, друзья!
Спустя час лишь небольшое пятнышко на горизонте напоминает о «Южном Кресте».
Десять человек стоят на берегу — норвежцы англичане, два финна, новозеландец. Они взволнованны. В эти минуты все их мысли о близких, дорогих. Три тысячи километров до ближайших обитаемых берегов… Голос Борхгревинка прервал тяжелое раздумье:
— Каждый из нас выполнит свой долг!
— Что бы ни случилось, наш подвиг не пропадет бесследно, — говорит Берначчи. — Найдутся смелые люди и продолжат начатое нами. Главное — не падать духом!
Испытания
В шалашах, построенных близ домов, начались регулярные метеорологические и магнитные наблюдения — первые научные работы на материке. Борхгревинк, Колбек и Антон Фугнер в середине марта ушли с собачьими упряжками разведать местность. До вершины их провожали Берначчи, зоолог Николай Хансон и его ассистент Гуго Эванс.
Возвращаясь в лагерь, они предпочли более короткий, но незнакомый путь, лежавший вдоль глубокой трещины во льду, скрытой под толстым слоем снега. Внезапно белый покров сдвинулся, понес людей. Двое ухватились за скалистый выступ, но Эванс, замыкавший шествие, растерялся и полетел стрелой. Когда он поровнялся с товарищами, Хансон, лежавший плашмя, успел схватить его за полу одежды. Все это произошло буквально в несколько секунд. Тяжело дыша, они поднялись и, осторожно нащупывая дорогу, пошли дальше, но уже в десятке шагов остановились потрясенные: склон обрывался полуторастаметровой отвесной стеной…
— Вот какая участь могла нас постигнуть! — воскликнул Берначчи, оглядывая бездну.
На другой день разразилась буря. Порожние собачьи конуры взлетали в воздух. Ветер разнес в щепки одну из лодок и угнал обломки за сотни метров. Застигнутые внезапным ураганом, люди не могли устоять на ногах и ползком добирались до жилища, едва дыша, почти теряя сознание. Лишь через сутки можно было выйти из дому.
— Вряд ли где-нибудь на земном шаре бывают такие ветры, — сказал Берначчи.
Он не ошибся: тем, кто позднее зимовал в море Росса, выпали тяжкие испытания; однако по сравнению с ураганами Земли Адели, расположенной за несколько сот километров к западу, ветры мыса Адэр оказались сущим пустяком.
Отряд Борхгревинка, переждав бурю под защитой скалы, вернулся в лагерь Ригли.
Близилась антарктическая зима, когда начальник экспедиции с тремя спутниками, захватив двадцать собак и небольшую лодку, отправился исследовать южную часть залива Робертсона.
Сумерки застали путешественников на прибрежном льду. Быстро темнело, надо было немедленно позаботиться о ночлеге. Они увидели небольшую площадку на крутом склоне и кое-как втащили туда сани с грузом, лодку и собак. Установив палатку, окоченевшие люди забрались в меховые спальные мешки.
После полуночи вой ветра и грозный шум бушующего моря подняли всех на ноги. Огромные волны разбивались у подножья скалы, обдавая путешественников пеной и брызгами.
— Подняться выше! — прокричал Борхгревинк.
Метр за метром они карабкались по склону, волоча сани и палатку. Часть провизии и собачьего корма унесло в море.
Целые сутки неистовствовал ураган. Четыре человека, промокшие и изможденные, жались друг к другу на каменистом выступе, безуспешно пытаясь согреться и мечтая о теплом крове. Но как попасть в лагерь? С трех сторон море, покрытое тысячами ледяных обломков, а единственный путь по суше ведет через скалы, доступные лишь тренированным альпинистам. После длительного раздумья Борхгревинк решает: он и Берначчи останутся здесь, а Фугнер и Оле Мюст попробуют на лодочке достигнуть лагеря и вызвать помощь.
— Будьте осторожны, берегитесь, чтобы вас не затерло льдами!..
Страшно смотреть, как маленькая лодка исчезает среди сплошных белых глыб…
Наутро пленники утеса пытаются пробраться берегом. Широкая зияющая трещина заставляет их вернуться. Но прежний путь уже недоступен: начался прилив. Они ползут по обледенелым скалам…
К исходу четвертых суток Борхгревинк увидел в часы отлива двоих людей. Они брели, едва волоча ноги и пошатываясь. Фугнер и Мюст! Осунувшиеся, грязные, посиневшие. Лодку, конечно, зажало, но они как-то ухитрились пробиться к берегу, где убили тюленя. Подбрасывая в огонь куски тюленьего жира, Фугнер и Мюст обогревались и сушили одежду.
Но что же делать? Каждый день уносит силы, надо действовать, пока они совсем не иссякли. Путь один — через горы. Это рискованно, невыразимо трудно, но всё же лучше, чем медленное умирание на опостылевшей скале. Вновь забушевал ураган, и лишь через сутки отряд смог двинуться.
Они взбирались всё выше, срываясь на ледяной круче, поддерживая один другого и с содроганием думая, что внезапная буря принесет им гибель. К ночи удалось одолеть каких-нибудь полтораста метров. Они остановились на четверть часа перед самым крутым подъемом, чтобы собрать остатки сил.
Высота 1500 метров. Путь к вершине кажется нескончаемым. Но ещё немного, и они будут там, где друзья, кров, тепло и пища, отдых исстрадавшемуся телу. Люди борются за каждый метр, пробираются на четвереньках, разбивают ледяные гребни остроконечными железными палками…
Перевал! Конец мучениям! Навстречу отряду бегут взволнованные товарищи…
Началась зима.
Температура упала до минус 35°. Ветер гнал с гор тучи снега, домик занесло по самую крышу. В суровую полярную ночь и пургу зимовщики не пропускали ни одного срока метеорологических и магнитных наблюдений и поочередно навещали шалаши, чтобы записать показания приборов. Как-то около 3 часов пополудни туда направился Гуго Эванс, но едва он сделал несколько шагов, как порыв ветра загасил фонарь и сбил с ног молодого ученого. Он прополз два-три метра. «А ведь я заблудился!» — обожгла его тревожная мысль. Дом был где-то рядом, но Эванс не знал, какого направления держаться. Дело плохо! Малейшая ошибка ведет к гибели, а оставаться без движения — значит замерзнуть. Эванс бесполезно кружился, пока силы не оставили его. «Вот и конец моей 24-летней жизни!..»
Эванса искали уже более трех часов. Встревоженные товарищи кричали во все горло, но голоса тонули в яростном вое пурги. Один за другим зимовщики возвращались в дом, обессиленные и отчаявшиеся. Антон Фугнер продолжал поиски, но и у этого спортсмена силы были на пределе. Как найти человека в дикой пляске ветра и снега?! Напрасные попытки! Несчастный парень, такой юный, старательный, приветливый… Вдруг Фугнер едва не упал ничком, споткнувшись о сугроб… Гуго Эванс! Он лежал у подножья скалы, наполовину занесенный снегом, оглушенный ветром, обмороженный.
— Ты спасен, Гуго, спасен! — кричал Фугнер.
Тот ответил слабым пожатием руки.
Когда утихала пурга, слышались зловещие звуки: треск ледников, шум низвергающихся лавин…
27 июля. Уже несколько дней зимовщики наблюдают, как в полдень розовеет горизонт и слабый свет разливается над снежными вершинами. Наконец, показался пурпурный ободок. Солнце!
Зима долго не отступала. 40-градусные морозы держались и в августе, и в сентябре. Совершая десятидневное путешествие, Борхгревинк открыл небольшой островок и пополнил геологическую коллекцию интересными образцами. Отряд Берначчи достиг глетчера, получившего имя английского ученого-океанографа Джона Мёррея.