Впрочем, такие гиганты почти полностью истреблены. Обычный синий кит размерами поменьше, он едва «дотянется» до седьмого-восьмого этажа. В 1947 году советская флотилия «Слава» добыла самку блювала с 42-сантиметровым слоем жира. Её мясо весило 66 тонн, кровь — около 10 тонн, язык — более 4 тонн, сердце — 700 килограммов; от этого животного получили 30 тонн жира. Переработка одного блювала приносит в среднем 20 тонн жира, кормовую муку и другие продукты.
Хотя «сельдяные киты» — финвалы — дают примерно вдвое меньше жира, они имеют первостепенное значение в промысле; средняя длина финвала — 20 метров.
Распространены в Антарктике и «горбачи» — они ныряют, круто изгибая спину; огромные грудные плавники, напоминающие конечности, дали повод именовать их «длиннорукими».
Самые быстроходные из китов — сейвалы, которых называют «морскими рысаками»; их мясо отличается хорошим вкусом. Наши китобои наблюдали, как «морской рысак», спасаясь от преследования, мчался со скоростью около 40 километров в час.
Пищей усатым китам — блювалу, финвалу, горбачу и «морскому рысаку» — служат мелкие рачки-черноглазки, которых они поглощают в колоссальном количестве. Скопления этих рачков в Антарктике привлекают кита. Он медленно плывет, широко раскрыв огромную пасть и захватывая морскую воду с бесчисленным множеством черноглазок. Потом животное поворачивается на бок и закрывает пасть, в которой свободно уместилась бы лодка с гребцами. Вода вытекает через китовый ус — густую бахрому сотен роговых пластинок, а оставшеюся пищу животное постепенно проталкивает языком в глотку, кстати сказать, непропорционально узкую: через неё едва пройдет крупный арбуз.
Советские биологи на «Славе» нашли как-то в желудке 20-метрового финвала более тонны непереваренной пищи: два с лишним миллиона черноглазок заглотал этот средний по величине кит в один прием.
Огромными размерами поражают не только взрослые киты, но и новорожденные. Нередко длина детеныша достигает 7 метров. Ежедневно ему требуется 300 литров материнского молока. Китенок очень быстро растет. Его вес ежеминутно возрастает на 70 граммов, за одни сутки — на 5–6 пудов. Спустя семь-восемь месяцев, к концу молочного кормления, он уже вдвое длиннее, чем был при рождении, а ещё через полтора-два года не уступает по размерам родителям и пускает такие же эффектные фонтаны, привлекая внимание китобоев.
Не игривость кита и желание порезвиться вызывают эти фонтаны, а жизненная потребность. Хотя животное долго может держаться под водой, время от времени ему необходимо обновить запас воздуха. Ещё не всплыв на поверхность, кит делает энергичные вдохи и выдохи через особые отверстия в верхней части головы. Струя отработанного воздуха, захватив слой воды, взлетает с ней фонтаном до 15 метров, а иногда и выше. По их величине, форме, частоте китобои определяют, какое животное находится поблизости: блювал, финвал, кашалот?..
Зубатых китов — кашалотов — «Слава» добывает немало, хотя мясо их не перерабатывают даже в кормовую муку, а жир годится только для технических целей. Главная ценность кашалота в его 400-килограммовой печени: по содержанию витамина А она равнозначна 100 тысячам килограммов высококачественного сливочного масла или 5 миллионам штук куриных яиц. Промысел кашалота дает амбру — серовато-зеленое воскообразное вещество, обладающее свойством закреплять стойкость аромата духов. Из головы животного извлекают спермацет, также необходимый парфюмерной промышленности.
Непомерно огромная голова составляет почти треть 17–20-метрового кашалота. На нижней челюсти редко посажено до пятидесяти конусообразных тупых зубов, которыми животное хватает добычу — осьминогов, каракатиц, кальмаров — и глотает их, не пережевывая.
Существует множество преданий о необычайной свирепости кашалотов. Натуралист А. Брэм в книге «Жизнь животных» рассказывает, что кашалоты неоднократно таранили, разбивали и топили шлюпки, наводя ужас на китобоев. О грозном «Новозеландском Томе» в прошлом столетии сложили песни и сказания. «Он стал до того дерзок, что предупреждал всякие нападения и разбивал или разгрызал лодки, не успевшие своевременно уйти. Он не оставлял в покое даже кораблей… Спина его была сплошь утыкана острогами… Это настоящий прообраз морского чудовища. Экипаж корабля «Адонис» в соединении с другими судами пытался овладеть Томом, но кашалот разгрыз и разбил девять шлюпок, утопив четырех матросов. Китобои отказались от преследования Тома».
Возможно, рассказчики допускали некоторые преувеличения или объединили несколько различных эпизодов в «Сагу о Новозеландском Томе», но нечто подобное, безусловно, могло иметь место в былые времена, когда люди, вооруженные острогой, охотились за кашалотами с парусников и весельных лодок.
История советского китобойного промысла знает несколько случаев нападения кашалотов на суда. В 1948 году, в районе Южных Сандвичевых островов, китобоец «Слава-10» загарпунил крупного кашалота. Животное ушло под воду, извернулось и в слепой ярости ринулось на судно. 70-тонная живая торпеда, мчащаяся со скоростью до 20 километров, дважды таранила «Славу-10». Первым ударом головой кашалот сделал большую вмятину в корпусе, а вторым обломал лопасти гребного винта и погнул концевой вал диаметром 32 сантиметра; судно на несколько недель вышло из строя.
«Я склонен считать, что мы имеем дело с бессознательными действиями кашалотов — под влиянием сильной боли или в агонии», — отмечает знаменитый советский китобой, Герой Социалистического Труда А.Н. Пургин.
К зубатым китам относится и косатка, получившая это название благодаря изогнутому в виде косы спинному плавнику. Мореплаватели разных стран наградили этого хищника выразительными прозвищами: «кит-убийца», «тиран всего живого», «кит-разбойник», «ужас морей», «кит-каннибал»… Косатка встречается повсюду от Арктики до Антарктики. Длина её не превышает 6–7 метров.
Отвратительный жадный и свирепый хищник пожирает всё, что попадается ему на пути: моллюсков, рыб, пингвинов, тюленей… Разинув огромную пасть с полусотней больших конических зубов, косатка хватает миролюбивого тюленя Уэдделла и, не уменьшая хода, рассекает его пополам и проглатывает. Даже плотоядный морской леопард, один из властелинов антарктических вод, не рискует вступить в единоборство с «китом-каннибалом».
Необычайное происшествие наблюдал Роберт Скотт в начале 1911 года. Шесть-семь косаток плавали вдоль ледяного поля впереди экспедиционного судна, стоявшего у острова Росса. Они казались чем-то взволнованными и быстро ныряли, почти касаясь плавниками льда. Вдруг хищники появились за кормой, высовывая рыла из воды. Невдалеке на льду находились две упряжные собаки, они были привязаны. Скотт не подумал о грозившей им опасности и позвал фотографа Понтинга. В надежде на увлекательные кадры тот побежал с аппаратом к кромке льда, но косатки уже исчезли. Внезапно ледяное поле 75-сантиметровой толщины всколыхнулось, приподнялось и треснуло. На одном из обломков остались фотограф и собаки; только по счастливой случайности они не угодили в трещину. Ледяное поле взломали косатки! Теперь они ныряли под обломками. Временами хищники поднимали морды метра на полтора над водой; можно было рассмотреть их маленькие блестящие глаза и страшные зубы. «Нет никакого сомнения — они хотят увидеть, что сталось с Понтингом и собаками», — подумал Скотт. Испуганные лайки визжали и рвались с цепи — косатки были лишь в двух-трех метрах… Скотта поразила обдуманная хитрость хищников, расколовших ледяное поле, чтобы свалить собак в воду и пожрать. «Ясно, что косатки обладают замечательной сметливостью, и мы отныне будем относиться к ним с должным уважением…»