Говоря эти слова, он не сводил глаз со Сперстоу, но тот хранил полное достоинства молчание. Однако в молчании слуги не было одобрения, и Антея лишь порадовалась, что они уже все осмотрели, кроме подвалов, чердака и помещения для слуг. Майор любезно заявил, что не питает особого интереса ко всему этому, поэтому они снова спустились вниз в сопровождении Сперстоу, который нарушил молчание затем, чтобы сообщить, что, когда идет дождь, крыша протекает в нескольких местах. Он также добавил, что если бы они поднялись на чердак, то непременно увидели бы подставленные под дырки в крыше ведра.
На этой печальной ноте они и расстались. Сперстоу слегка смягчился, получив чаевые от майора, придержал для них дверь и даже сподобился вымолвить, что они всегда здесь желанные гости.
— Если мы тут желанные гости, мне очень жаль гостей нежеланных, — заметил Хьюго, когда они возвращались той же дорогой к калитке. — Вы сказали, что он был дворецким старой леди?
— Да, но Сперстоу никогда не учился, чтобы стать дворецким. Бабушка взяла его прямо из конюшни, потому что ни один из дворецких, которых ей выписывали из Лондона, не оставался здесь больше месяца. Ей было наплевать на его манеры. Сперстоу был на удивление предан ей, и думаю, даже некоторым образом любил ее. Она позволяла ему делать все, что заблагорассудится, и, конечно, когда перебралась жить в одну комнату, он со всем управлялся один, и более того, ни разу ее ни в чем не обманул. Сперстоу родился и вырос в имении, как его отец и дед. Бабушка Мэтти оставила ему пожизненное содержание, но небольшое, вот почему, я полагаю, он пожелал остаться в полном одиночестве в Довер-Хаус. Лично я не осталась бы там ни за какие деньги! Разве у вас мурашки не побежали, когда он сказал, что слышал всего-навсего чьи-то шаги? А ведь это все подтверждает. Я думаю, от этого стало в десять раз страшнее, вам не кажется?
— Ага, это у него неплохо получилось, — согласился Хьюго.
Антея настороженно взглянула на него:
— Неплохо получилось? Вы хотите сказать, что Сперстоу пытался запугать нас? Мне так не кажется. Он даже сказал, что эти кажущиеся стоны не что иное, как ветер!
Хьюго хохотнул:
— Вот именно! Видели бы вы свое лицо, барышня! Но не думаю, что он пытался напугать именно вас. Как только он заподозрил, что я собираюсь поселиться в Довер-Хаус, то сделал все возможное, чтобы убедить меня оставить эту затею.
Брови Антеи сошлись вместе.
— Да, полагаю, такое возможно, — сказала она, поразмыслив пару минут. — Если вы не наймете его, что весьма вероятно, ему придется покинуть дом, и я бы сказала… Нет, этого не может быть! О привидении шли разговоры задолго до того, как он там поселился.
— Во-первых, если бы во всех этих слухах была бы хоть капля истины, наша двоюродная бабушка не стала бы там жить, не говоря уже о том, что она оставалась в этом доме до самой своей смерти, — ответил Хьюго. — Нет, барышня. Сперстоу хотел отвадить людей от этого места. Наверняка он боится, что его вышвырнут из дома. Я подозреваю, тут имеется какая-то иная причина — и очень веская! — чтобы отпугивать соседей разговорами о чьих-то шагах и жалобных стонах.
— Но Ричмонд же видел привидение! — возразила Антея. — Некоторые жители деревни тоже видели, хотя не так близко, как он. Старик Баттермир сказал, что видел что-то белое. Оно плыло над землей, а потом вдруг исчезло в кустах.
— Заметьте — очень удобное место, чтобы исчезнуть, — промолвил Хьюго, на которого заявление Антеи не произвело никакого впечатления. — Дайте мне простыню и ночь потемнее, когда лупы почти не видно, и я вам устрою такое же представление.
— А фигура, которую Ричмонд принял за живого человека?
— Если Ричмонд приехал сюда в надежде увидеть привидение Джейн Дэрракотт, — предположил Хьюго спустя мгновение, — а вместо этого увидел этого старого негодяя, завернутого в простыню, остальное дорисовало его услужливое воображение. Это-то и заставляет его клясться в том, что он видел гораздо больше, чем было на самом деле. Воображение — штука странная, а, я бы сказал, Ричмонду его не занимать.
Антея обдумала это и высказала результат своих размышлений:
— Если вы правы, Хьюго, становится понятно, почему Сперстоу желает, чтобы все держались подальше от Довер-Хаус. Удивительно, как это нам раньше не пришло в голову. Ведь если это так, значит, домом пользуются контрабандисты!
Глава 11
Майор воспринял это предположение без видимых признаков особого удивления или неодобрения, но, тщательно взвесив все «за» и «против», сказал:
— Я мало знаю о контрабанде, но я бы сказал, что Довер-Хаус находится слишком далеко от морского берега, чтобы его можно было использовать.
— Да нет, что вы! Оттуда не больше десяти миль. И можете быть уверены: те, кто перевозит контрабандные товары в глубь страны, прекрасно знают эту болотистую местность, настолько хорошо, что могут находить дорогу в самую темную из ночей. Они будут хранить товар как можно дальше от побережья, потому что береговая охрана самым тщательнейшим образом наблюдает за любыми передвижениями рядом с побережьем. А товары выгружают на берег, как правило, в безлунные ночи, их называют «тьмой».
— Да, так должно и быть. А что, суда контрабандистов подходят прямо к берегу или же люди, поджидающие на берегу, подходят к кораблю на шлюпках?
— Я точно не знаю. Думаю, они зачастую оставляют свой груз в устьях рек и в небольших бухтах, а иногда они просто бросают товар в море во время прилива. Я помню, как однажды, когда была еще ребенком, воды прилива вынесли на берег груз чая, который был брошен за борт. Чай упаковали в мешки из оленьей кожи, чтобы он походил на плетеную ловушку для ловли скумбрии. Так сказала мне моя нянька. Она-то много чего знала о контрабандистах. Ее братья занимались контрабандой.
Хьюго не мог не улыбнуться такой радостной беспечности, однако был несколько удивлен и спросил недоверчиво:
— Братья вашей няньки были контрабандистами?
— Ну, не самими контрабандистами, их просто нанимали перевозить товар с берега, — объяснила Антея. — Они работали на ферме своего отца и, уверяю вас, были вполне уважаемыми людьми.
— Не может быть! — запротестовал Хьюго. Антея улыбнулась:
— Да, такими же уважаемыми, как и окружающие их люди. Вы не понимаете, Хьюго! В Кенте и Сассексе почти все имеют какое-нибудь отношение к контрабанде — так или иначе. Работников ферм нанимают в качестве грузчиков, а сами фермеры иногда помогают им лошадьми. Более того, они почти всегда предоставляют свои амбары, чтобы прятать там незаконные товары. Мы, конечно, не имели никаких дел с контрабандистами, но если и находили какие-то бочки в одном из наших флигелей, никому об этом ни слова не говорили. Однажды дедушка сказал нам, что в церкви Гулдефорда спрятан нелегальный груз бренди. Викарию было об этом известно, и он прямо с кафедры сказал, что в следующее воскресенье не будет службы, потому что крыша нуждается в ремонте. Дедушка может рассказать вам сотни историй о контрабандистах. Когда мы были детьми, он нам много о них рассказывал. Мы тогда думали, что быть контрабандистами — это так здорово!
— Не сомневаюсь, — пробормотал Хьюго. Антея, заметив его натянутость, воскликнула с ноткой нетерпения:
— Вы считаете это ужасным! Я согласна, но в Кенте это воспринимают иначе. По словам дедушки, когда он был еще молодым человеком, едва ли можно было найти магистрат, который осудил бы хоть одного человека за контрабанду.
— И поэтому это считалось нормальным, — кивнул Хьюго.
— Нет, конечно. Я только хочу сказать… ну просто показать вам, почему мы не считаем это таким уж преступлением в отличие от вас.
— Откуда вам знать, что я считаю? — спросил он улыбаясь.
— Вы не будете пользоваться тут особой любовью, если проявите себя лютым врагом джентльменов удачи, — предупредила его Антея.
— Это скверно, — сказал Хьюго, печально покачав головой.
Предмет их разговора всплыл позднее в тот же день, когда Ричмонд спросил Хьюго, как он съездил в Довер-Хаус. Вместо Хьюго ответила Антея:
— Ричмонд, как ты думаешь, почему этот несносный старик изо всех сил старается сделать так, чтобы все держались от дома подальше?