— Он не сумасшедший, — сказал Винсент. — У него просто шея по петле плачет.
— Ну вот! — сказал майор, прижимая последнюю полоску пластыря. — Отрезайте, Полифант! Думаю, все получится.
— Замечательно, сэр, — сказал Полифант, аккуратно отрезая свисающий конец пластыря. — Действительно, отличная работа, если позволите так выразиться!
— Во всяком случае, будем надеяться, что продержится. В противном случае мы все окажемся в тюрьме.
— Это, — ехидно вставил Винсент, — весьма вероятно, если только мы не придумаем, как быть дальше. Если вы в состоянии запять свои мысли чем-нибудь другим, кроме раны этого чертова маленького негодника, возможно, вы возьметесь за решение этой проблемы, поскольку это выше моих скромных умственных способностей.
— Тогда, возможно, окажется, что Аякс справится лучше всех, — с ухмылкой ответил майор. — Ну, значит, мы должны немножко пораскинуть мозгами. Драгуны наверняка доложат Оттершоу, но, насколько мы знаем, они могут и не зайти так далеко. Вот что я вам скажу: вы все, не спрашивая причин и не сопротивляясь, должны делать то, что я вам велю! Миссис Флитвик, скройтесь куда-нибудь и не появляйтесь до тех пор, пока военные не уйдут. Чем меньше людей будет мешаться под ногами, тем лучше. Вы можете вообще не появляться и не говорите ни слова никому о том, что тут происходит. Чоллакомб, мне нужна пара колод карт, еще один бокал для бренди и одежда, которую вы сняли с мистера Ричмонда. Да, именно так! Значит, с вами все. Антея, любовь моя, проскользните в бильярдную и принесите наши с Клодом сюртуки, хорошо? Ну, смелее, барышня! Мы собираемся спасать шкуру Ричмонда, поэтому не волнуйтесь.
Антея кивнула, попробовала было улыбнуться и поспешно ушла.
— Клод, — сказал майор, и в его глазах появились смешинки, — разоблачитесь до последней нитки, кроме, конечно, подштанников. И прекратите таращиться на меня, или Антея вернется прежде, чем мы придадим вам снова респектабельный вид. Значит, так: это вас подстрелили, а не Ричмонда. И мне нужна ваша одежда для него!
— А вот с этим я согласиться не могу! — воскликнул потрясенный Клод. — Если вы думаете, что я смогу надеть одежду Ричмонда… Черт побери, даже если бы она не пропиталась насквозь кровью, мне все равно это не поправилось бы…
— Снимай туфли, и побыстрее! — вмешался Винсент, направляясь к нему. — Если не снимешь, я тебя повалю и сделаю это сам! Быстрее!
Выражение его лица было таким угрожающим, что Клод поспешно сел и принялся развязывать свои тщательно отглаженные банты. Как только были сняты туфли и носки Клода, Винсент рывком поставил его на ноги, сорвал с него шейный платок и принялся расстегивать жилет, скомандовав ему проделать то же самое с бриджами. Обернувшись через плечо, он лишь бросил:
— Примите выражение моего полнейшего восхищения, Хьюго! Вот только зачем Клоду прятаться в лесу? Я понимаю, что ни один таможенник в здравом уме не подумает, что он связан с контрабандистами, но у нас должна быть какая-то причина, из-за которой он убежал, когда его окликнули.
— Кузен! — сказал майор укоризненно, бросая на пол разорванную и пропитавшуюся кровью рубашку Ричмонда. — У вас короткая память. Клод просто подумал, что это Эклетон, который засел в засаде, чтобы, конечно, воздать ему — око за око, глаз за глаз. Возможно, Клод так перепугался, что не расслышал, что они кричали, например: «Именем короля!» А когда они выстрелили в него, что еще ему оставалось, как не броситься бежать ради спасения собственной жизни? Не говоря уже о том, что оружия у него не было. Он оказался в очень щекотливой ситуации — пришел на свидание с тем самым предметом добродетели, на который Эклетон запретил ему даже глаза поднимать.
— Да чтоб мне провалиться, если я буду иметь к этой истории хоть какое-то отношение! — возмущенно заявил Клод. — Я никогда больше не смогу и носа здесь показать!
— А что тебе здесь вообще делать? — сказал Винсент, который трясся от смеха. — Это замечательно, Хьюго! Вот, Полифант, возьми это и передай мне одежду Ричмонда. Клод, не смотри на эти бриджи. Все, что тебе нужно, это шагнуть в них, остальное я сделаю за тебя. Они будут тебе немного узковаты, но тебе не придется в них сидеть: будешь лежать на диване.
Клод, втиснутый в жуткие бриджи своего кузена, был приведен в такую ярость, что лицо у него стало почти алым. Он бесстрастным топом поставил в известность своих родственников, что ничто в мире не заставит его принимать участие в этом спектакле.
— Я не силен в кулачном бою и не люблю драк, но я не контрабандист, и разрази меня гром, если я позволю вам двоим состряпать обо мне такие небылицы! Даже если вы предложите мне целое состояние!
— Да никто тебе и гроша ломаного не предложит, братец, — сказал Винсент, подталкивая его к дивану и поднимая один сапог Ричмонда. — Давай натягивай! Все, что тебе могут предложить, если ты не сделаешь то, что тебя просят, это пощечину, довольно сильную, чтобы отправить в глубокий нокаут, пока мы будем демонстрировать тебя этому акцизному чиновнику.
— Подумайте, Клод, — вмешался Хьюго. — Если мы хотим надуть Оттершоу, у нас должна быть наготове история, относительно достоверная, иначе он ее просто не переварит.
— Достоверная! — выдохнул Клод. — Ну, из всех…
— Нет, откуда ему знать, настоящий вы мужчина или у вас вместо сердца пудинг? — поспешно вставил Хьюго. — Ручаюсь, лейтенанту прекрасно известно о том, что произошло между вами и Эклетоном в тот вечер, когда он заявился сюда, и о тех глупых угрозах, которые с тех пор он не уставал повторять. Зная, что в этом есть доля правды, Оттершоу не станет подвергать наш рассказ проверке, поскольку ему прекрасно известно, что, если обвинение, предъявленное Ричмонду, окажется необоснованным, ему за это придется слишком дорого заплатить — мало не покажется! — Хьюго замолчал, а потом, поскольку Клод все еще выражал всем своим видом несогласие, добавил: — И не важно, если вам придется глупо выглядеть во всей этой истории. Подумайте: если нам не удастся скрыть правды от Оттершоу, будет запятнана репутация не только Ричмонда, но и всех Дэрракоттов!
— Нет! — подал вдруг голос Ричмонд. — Вы не должны просить Клода об этом. Я не стану… не могу.
— Мы верим тебе, — сказал Винсент не без ехидства. — Клод гораздо больше беспокоится о нашем добром имени, нежели ты, и судить об этом у нас есть причины. Давай, Клод! Какая тебе разница, если над тобой посмеется кучка каких-то провинциалов? — И добавил совершенно некстати: — Они и так вот уже несколько лет над тобой насмехаются.
Изумленное удовлетворение, с которым Клод выслушал начальную часть этой пламенной речи, моментально исчезло. На его лице отразилось упрямство, и он уже хотел было разразиться безразличным отказом пожертвовать собой ради чести семейства, представителем которого является его братец, когда Полифант, занятый завязыванием шейного платка на шее Ричмонда, спас ситуацию, произнеся:
— Позвольте мне сказать, мистер Винсент. Осмелюсь предположить — и с большим почтением, сэр, — что мистер Клод способен на многое.
Клод снова заколебался. В этот самый момент вернулась Антея и, естественно, поразилась, когда увидела его, карикатурно облаченного в запятнанные кровью бриджи и высокие сапоги своего брата. Причина этой необычной трансформации была вкратце объяснена, после чего Антея моментально переключилась на явно необходимую задачу убедить Клода принести себя в жертву. Не дав ему возможности и слова сказать, она принялась его благодарить с такой теплотой, что до чрезвычайности усложнило задачу лишить ее иллюзий в его полном и безоговорочном согласии. К тому времени Антея перешла к восхвалению его благородства и пророчила почтение, с которым все они будут относиться к Клоду, когда все закончится. Она торжественно объявила о своей вере в его способности сыграть этот спектакль ко всеобщему восхищению, и Клод настолько смирился с этим планом, что больше не стал высказывать никаких возражений.