ТРИНАДЦАТЫЙ ЗАМОЛК
Грозовые тучи прижали самолеты к земле. Скучающие без боевой работы летчики по приказу комдива собрались у СКП для тренировки по радиообмену. Короткая беседа начальника связи, и все разошлись, уселись в кабины самолетов. С СКП поступил приказ: настроиться на частоту № 1. Вскоре первый летчик подал голос: - Голубь-три, я Чайка, как меня слышите? Прием. Поочередно радист с СКП переговорил со всеми летчиками. Начальник связи доложил генералу, что среднеарифметическая оценка занятий хорошая. А капитан Неводов доложил полковнику Кронову, что эксперимент не удался. Ни генерал, ни сержант Языкова "голос" не опознали. Других людей привлечь к опознанию Неводов не посчитал возможным. - Тянешь, капитан, тянешь! - негодовал полковник. - Именно в четверке летавших на переправу твой козырь! А может, раненый, который в госпитале? Действуй, Неводов, действуй! Твои соображения насчет дивизионного верха имеют под собой зыбкую почву. - А мою версию все-таки доложите Центру! - Успеется, Неводов, успеется. Поспешность вместо лавров может принести похоронный венок. Шучу, конечно... Ты жми на эту четверочку летунов. На задания их ни-ни! Любой предлог подыщи. То, что не узнали голос, ничего не значит. Вот почитай вывод эксперта. Неводов взял протянутую бумажку. "...Возможность изменения тембра голоса механическим путем (регулятор тембра), искажения его по техническому состоянию ларингофонов (изменение влажности угольного порошка, коррозия мембран и т. д.), неплотное прилегание ларингофонов к горлу, а также искусственное изменение голоса могут не привести к положительному результату проводимого опыта. Неблагоприятные стечения технических и метеорологических обстоятельств могут вообще исключить положительный результат". - Уяснил? - Вот несколько запросов, товарищ полковник. Распорядитесь разослать быстрее. - Сделаем. Сейчас работаем только на тебя... Погода разведрилась, пришел антициклон с горячими ветрами, и дивизия работала в полную силу. Не дремали радисты и пеленгаторщики. Они "гуляли" по всем диапазонам, надеясь засечь Тринадцатого. Но он молчал, косвенно подтверждая версию полковника Кронова, что все передачи велись кем-то из пятерых летчиков, сейчас не летающих. Дешифровщики воздушной армии и подключившиеся специалисты Центра бились в поисках кода ранее перехваченных цифрограмм.
МНОГОЛЕТНЯЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ
В это же время вдали от фронта торопился закончить свое дело лейтенант Гобовда. Поисками "сына" лесника Слюняева заинтересовался Центр. Был объявлен всесоюзный розыск, в него включились чекисты многих городов и милиция. Раскапывались архивы всех военных училищ и школ за 1934 год. В одном из военно-авиационных учебных заведений среди курсантов, поступивших в 1934 году, значился Андрей Корнеевич Слюняев. Находка так обрадовала Гобовду, что он немедленно телеграфировал о ней полковнику Старикову. В ответ получил теплое поздравление. Но лейтенант Гобовда поторопился. В выпускных документах фамилия Слюняева не значилась. "Отчислен? Когда? Куда направлен?" - задавал себе вопросы Гобовда и ответов не находил. Пожелтевшие пыльные бумаги молчали. Значит, нужно было искать людей, работавших в училище в то время. И он нашел человека, знавшего курсанта Слюняева и даже учившего его. Им оказался пожилой инструктор, ветеран училища. Вот что он рассказал Гобовде. "...Как же, помню! Отличный был курсант, талантливый! Только фамилия у него подкачала. Слю-ня-ев! Чувствуете, как некрасиво звучит? По его просьбе я сам ходатайствовал перед начальством о разрешении заменить фамилию на более благозвучную. Разрешили. И правильно, разве можно летчику с такой фамилией? Оформляли законно, через газету. А вот на какую сменил, запамятовал". Установить это Гобовде было нетрудно. В одном из старых номеров газеты "Ейская правда" нашлось объявление, что А. К. Слюняев пожелал стать А. К. Кторовым. Вырезка из газеты перекочевала в папку к Гобовде. "Итак, Кторов?" "Лейтенант Кторов А. К. закончил курс обучения в 1936 году и направлен в в/ч 22539 на должность летчика-истребителя с предварительным предоставлением краткосрочного отпуска" - значилось в документах. Теперь следователю Гобовде предстоял путь в Казахстан - по распоряжению полковника Старикова - без заезда в Саратов. Лейтенант на автомашине преодолевал пустыню Бетпак-Дале и горько сожалел, что вместо живого дела он гоняется за тенью какого-то Слюняева-Кторова, воюет с каракуртами и фалангами - мерзкими жителями пустыни. После всех мучений он, все же благополучно прибыл в военный городок, где когда-то базировалась нужная ему часть. Сейчас вместо нее существовало другое подразделение - филиал авиационного соединения. Опять архивная пыль, затхлые бумаги, имена, имена, имена. Гобовда переворошил горы бумаг и почувствовал, что тонет в них, уже не воспринимает текста, теряет самообладание. Он поймал себя на том, что, не забыв еще одних фамилий, читает другие и в голове рубится винегрет из начальных слогов, складываясь в бессмысленные сочетания: ШуМиКаРаТуБо! Наконец следователь сдался и попросил у командира части помощников. Тот с большим трудом выделил трех солдат. Лейтенанта Кторова А. К. в списках личного состава в/ч 22539 не нашли. Никогда не прибывал человек с такой фамилией в часть! Этот финал не обескуражил Гобовду - он ждал его. Еще когда трясся в грузовике по пустыне, думал о такой возможности и намечал два варианта. Первый. В архиве есть след Кторова. Тогда двигай, лейтенант, дальше по следу. Второй: если это действительно зверь (а в этом Гобовда еще сомневался), он попробует запутать след, и тогда пригодится все, что есть в следственной папке. Пришлось развязать папку. Пришлось снова с первого листочка перевернуть архив. Забыв про фамилию, помня только имя-отчество, Гобовда отобрал восемь личных дел, в каждом из которых значилось: "Имя, отчество - Андрей Корнеевич", Восемь личных дел сверил с одним - тем, что покоилось в папке еще с училища. У одного Андрея Корнеевича данные были капля в каплю, как у Слюняева-Кторова. Сходились место, месяц, год рождения и другие отправные данные, вплоть до оценок в экзаменационном листе. И "папаня" у него был старый партизан К. Ф. Слюняев, и не Кторов он был... Впрочем, не все сходилось. В копии личного дела указывалось, что он женат, назывались имя и адрес жены, учительницы небольшого кишлака, но больше всего лейтенанта поразила приписка, сделанная чьим-то бисерным почерком: "По сообщению жены, получившей похоронную, погиб в боях на р. Халхин-Гол в 1939 году". Жена погибшего летчика жила в кишлаке Тахтыш-Чок. Нужно ехать туда. В этот день с юга в пустыню ворвался свирепый ветер бискунак4. На дороги и тропы он двинул барханы, поднял в воздух пласты бурого колючего песка. Вся пустыня до горизонта была завернута в серое пыльное облако. Плотный ветер ощущался как живая масса. В небо гигантскими черными воронками уходили смерчи. Блеклый утренний свет еле пробивался сквозь мглу. Казалось, все живое попряталось, притаилось и пережидало бурю! Но нет! Сквозь ураган двигались люди. Гобовда и шофер ложились грудью на ветер и шли. Ни раскаленный песок, бьющий по забинтованным лицам, ни сыпучий грунт, засасывающий ноги, ни жар пустыни, обжигающий легкие, не останавливали их. Забираясь на барханы, они падали на четвереньки и ползли, помогая друг другу. Иногда присаживались за каким-нибудь из песчаных бугров, сверяли по компасу направление и снова брели вперед. Время подходило к полудню. Горячий воздух перехватывал дыхание. Даже гранит не выдерживает дневного жара пустыни - трескается, а люди шли, волоча ноги по сыпучему песку. Остановки стали чаще, отдых продолжительней. Гобовда начал отставать. Пройдя еще немного, он сел на песок. Черный вихрь угрожающе пронесся над его головой. К нему вернулся спутник и, оттягивая бинт, закрывающий рот, закричал: - Товарищ лейтенант, где-то здесь, совсем немного осталось. Не найдем, тогда... - Что тогда? - Взгреет меня командир части за оставленную машину! - он махнул рукой и, выплевывая песок, помог подняться. - Не отставайте. Поддерживая друг друга, они взобрались на холм и свалились в мягкую горячую пыль. Шофер сел, повернулся спиной к ветру, посмотрел в сторону, где, как ему показалось, виднелись какие-то силуэты. Внезапно он вскочил, протер глаза: прямо перед ним маячил кусок глинобитной стены и пригнувшийся к земле куст саксаула. - Товарищ лейтенант, перед нами кишлак Тахтыш-Чок! - Спасибо, друг, ты не шофер, ты волшебник. Ты настоящий солдат! - Белые потрескавшиеся губы Гобовды попытались сложиться в улыбку: - Благодарю за службу.