Сердце и Галактика
1
В просторном отсеке обсерватории «Космос» вокруг геридона, круглого столика на одной ножке, сидели трое. То были известные личности, некогда заявившие о себе оригинальными научно-исследовательскими трудами, немного, правда, подзабытыми в ученой среде. Положив на плоскость геридона протянутые руки и сомкнув их вкруговую, они предавались занятию, весьма далекому от научного знания.
— Дух, ты здесь? — уже во второй раз спрашивал Додж, самый старший из троих, обратив взор к потолку.
Лишь гнетущая тишина снова прозвенела в ответ.
После многократного повторения Доджем одного и того же вопроса у Ирквина, все это время казавшегося спокойно настроенным на сеанс, вдруг сдали нервы. Он вскочил, порывистым движением оттолкнул ногой стул, на котором сидел, тем самым нарушив, наконец, повисшую в воздухе бесконечность ожидания, схватил стоявший под рукой стакан с вином и залпом выпил его.
— Идиотское занятие! — раздраженно воскликнул Ирквин.
— А ведь это вы нам его навязали, — возразил Мэлтон.
— Во избежание скуки и отчаяния… Да, дурацкое, глупое занятие или, если хотите, игра, впрочем, столь же безнадежно дурацкая и глупая, как и работа, которую мы почему-то продолжаем здесь выполнять, скорее лишь затем, чтобы убить время. Мы же рискуем сойти с ума!
— Но на такой риск мы пошли сознательно. Однако это не повод, чтобы напиваться так, как это делаете вы.
Ирквин недоуменно пожал плечами, вновь молча наполнил вином стакан и залпом опустошил его.
Никакой шум извне не проникал в этот уголок обсерватории, казавшийся сегодня Доджу нестерпимо мрачным. Без видимой причины он принялся беспорядочно ходить взад вперед.
— А хотите, я поищу Ольгу, и мы сыграем в бридж? — предложил Мэлтон с заискивающим видом.
При этих его словах Ирквин недобро сверкнул очами.
— Да, но мы и вчера весь день играли в карты! — взмолился Додж. — К тому же Ольга сейчас прослушивает эфир у радиоволнового приемника. И мы всегда должны подчеркивать важность этой ее работы. Она еще молода.
Слушая его, Ирквин закатил глаза, изобразив скорбно-ироническую гримасу.
Мэлтон открыл было рот, чтобы возразить, но, обескураженный, окончательно замолк.
Напряженная тишина повисла в воздухе.
— Почти десять лет, как мы здесь, на Луне, — вскоре заговорил Додж, — но так и не зафиксировали ни единого сигнала, ни малейшего знака или признака, который бы подтвердил существование разума в космосе!
Мэлтон, кажется, все же воспрянул духом, потому что, наконец, заговорил решительным тоном:
— Конечно, мы отлично понимали и рискованность нашей будущей работы на Луне, и вероятность возникновения непредсказуемых ситуаций в ходе этой экспедиции. И все-таки мы здесь! Я почти в точности помню ваши, Додж, слова: «Нам понадобится нечеловеческое терпение. Возможно, что результат наших космических исследований будет уже через четверть часа, но, скорее всего мы должны будем ждать месяцы, годы, может быть, двадцать, а может, пятьдесят лет.»…
Ирквин зло прервал его:
— Не собираетесь ли вы преподать мне теорию вероятностей? Десять лет, я знаю, это ничтожно малый период времени, точнее сказать — мгновение во Вселенной, для того, чтобы уловить какойлибо отчетливый отзвук, а тем более сигнал или признак разума в дыхании Космоса, принимая во внимание случайность проявления его закономерностей. Но мы — люди, мы недолговечны, мы бренны, а ведь здесь, можно сказать, гнием уже целое десятилетие! Эти годы можно было бы употребить на какие-то научные исследования, а не на выжидание. За эти десять лет мы стали просто посмешищем для всего ученого мира!