Всё вышеозначенное добро я пересыпал в три замшевых мешочка со шнурками-затяжками. Уже в спальне я бросил их на самое дно вещмешка из вощёной парусины, с кожаными рюкзачными лямками. Следом легло снаряжение, кольчуга, недочитанный томик стихов восхитительной Уле Ханны, и миниатюрная настольная картина, кисти Галана Бригса, бережно завёрнутая в плотный кусок материи. На ней были изображены мои: папа, мама, дедушка и бабушка. А ещё маленький мальчик, глядящий на мир наивными, восторженными глазами…
Ну вот, вроде бы и всё. Продукты можно будет взять утром, распределив их между собой. Да и кое-что ещё.
Оставшееся время до отъезда я провёл в библиотеке. Просматривал наиболее дорогие сердцу книги на полках, читал какие то отрывки, и незаметно уснул за столом, положив голову на руки. Рассвет застал меня уже на ногах. Едва я успел умыться в ванной комнате, как туда подтянулись мои будущие спутники. Мы поздоровались. Они тоже привели себя в порядок, и я повёл их в погреб, где следовало запастись едой с питием. Что и было сделано довольно споро. Потом они вынесли поклажу во двор, я же вернулся в спальню за вещмешком и оружием. Заодно я переоделся в один из серо-зелёных костюмов и… уже выходя, прихватил с полки огниво.
Когда я появился во дворе, из дома ощутимо тянуло дымом. А вскоре он уже вовсю пылал, подожжённый со всех сторон…
— Пошли дорогой, — участливо заглянув в глаза, попросил Кол. — А то сейчас соседи сбегутся. Пожарных, наверное, вызовут. А нам лишние свидетели ни к чему. Верно?
— Да, — деревянным голосом ответил я, продолжая загипнотизировано смотреть на пламя. — Ни к чему, приятель…
Он настойчиво потянул меня за рукав, и я послушно, как ребёнок пошёл за ним…
Вот так начиналось моё путешествие.
Илату мы покидали через Северные ворота, уже распахнутые настежь. И едва наша маленькая компания подъехала к ним, из караульного помещения в башне вышли семь стражников с двумя Радетелями в коричневых плащах. Этим действием они значительно усилили свой пост из двоих человек, стоявших по обе стороны прохода за пределы города. Их беспокойство было понятно, ибо в Далидоре уже почти три года действовал Закон, запрещавший гражданским лицам, носить при себе какое либо оружие кроме ножа. А тут на тебе, заявился некто, основательно им увешанный. Распределил же я его таким образом: меч в заплечных ножнах крепился с левой стороны спины, по соседству с вещмешком пристёгнутым посредине. Секира находилась тоже сзади, но с права, рядом с арбалетом. Кинжал висел на поясном ремне с правой стороны. Один лишь засапожный нож проявил предельную скромность. Он пребывал там, где ему положено — за голенищем. Мои спутники, видимо наслышанные о наших порядках, всё своё серьёзное железо благоразумно оставили на тарате. А иначе их бы и в город то не пустили.
— Эй, ты! — тем временем, грубо бросил мне Радетель размерами помельче. — Ну-ка снимай свои цацки, да бросай в кучу! А потом объясни, по какому праву ты их нацепил?
— Да уж нет, любезный, сначала я объясню, а после кучу наделаешь ты сам, — грубо рявкнул я в ответ, одновременно извлекая грамоту с автографом короля Гутлера Первого, дозволяющую бывшему сотнику Ральфу Тайндару хранение и ношение любого вида оружия. Это разрешение по моей просьбе выпросила у братца принцесса Галара. А иначе я бы уже давно лишился всего домашнего арсенала. Либо пришлось бы его где-то хорошо прятать.