Кабина летела вверх с огромной скоростью, и все же подъем занял много времени. Ноги подгибались от усталости, я осторожно сел прямо на прозрачное дно сферы, с удивлением и трепетом глядя по сторонам. Первые минуты лифт летел через скупо освещенные, почти пустые пространства, взгляд выхватывал из мрака только неясные очертания каких-то зданий, невероятных решетчатых сооружений, быстро ускользавших во тьму. На одном из уровней я увидел сидящего в круге белого света металлического гиганта, высотой со стоэтажный дом. Его массивное блестящее тело было совершенно неподвижно, и я счел его очередным мертвым механизмом, когда он вдруг повернул голову и пристально посмотрел на меня. Я похолодел. На вытянутом бесформенном лице гиганта отразилось что-то похожее на удивление. Внезапно он рывком поднялся на ноги, и потянулся рукой к летящему вверх лифту, но — слава Богу! — кабина уже была слишком высоко. Обращенное вверх страшное, словно искромсанное лицо гиганта скрыла тьма, при этом оно оставалось все таким же удивленным.
На следующем уровне полыхал огонь. Я невольно вскочил на ноги, но жар оказался нипочем стенам кабины — он пылал снаружи, не причиняя мне никакого вреда; не изменились ни скорость движения, ни температура внутри сферы. Длинные алые языки пламени бесшумно расцветали в пустоте, взметаясь на страшную высоту. Я искал глазами источник огня, но не находил — выглядело это так, словно горел сам воздух. Почему-то именно здесь, над горящей пустыней, мое тягостное предчувствие усилилось и окрепло, и сердце словно сжали тисками. Сложив на груди руки, с грустным изумлением взирал я на странные картины, открывавшиеся одна за одной, пока сфера стремительно неслась сквозь тысячи километров напластованных друг на друга пространств. Я видел уровни, где синели на горизонте горы, искрились водопады, зеленели леса, и сразу несколько пылающих солнц заливали светом прекрасные хрустальные города… пустые. Я видел изумрудные спокойные моря, над которыми не белели паруса и не вились чайки. Медленно двигались под порывами ветра высокие барханы красного песка, вздымались к небу черные, отполированные веками скалы, холодно поблескивали на равнинах зеркальца озер… Всё было великолепно и мертво — словно творец, создавший эти миры в последний момент отвлекся и забыл добавить в них самую важную деталь: живых существ. Сияющие миры чередовались с черными провалами, заполненными беснующимся огнем, огромными кавернами, на дне которых, как мне чудилось, корчились в муках призрачные голубоватые силуэты. В этом царстве гигантизма я ощущал себя пылинкой, насекомым, Джеком, пробравшимся в замок сказочного великана.
И когда лифт, мягко качнувшись, замер на верхнем уровне, и я ступил в длинный и пустой зеркальный коридор, предчувствие превратилось в уверенность. На минуту я замер у двери в конце коридора, глядя на свои бесчисленные отражения в подсвеченных серебряных стеклах: темноволосый, очень худой человек, с высоким лбом, бледным испуганным лицом и отросшей за время полета клочковатой бородой. Я толкнул дверь и шагнул в залитую густым голубым светом рубку, уже зная, что там увижу.
Создатели этого корабля — раса, недостижимо далеко обогнавшая нас в техническом развитии, так далеко, что очутившийся волею судеб на его борту человек с привычными ему мерками мог бы сойти с ума, пытаясь разобраться с механизмами управления. Моей целью было только найти пищу и воду, и я растратил последние силы на эти бесплодные поиски. Спасение пришло когда я, шепотом проклиная все на свете, рухнул без сил на пол в каком-то коридоре, и закрыв глаза жадно мечтал о стакане ледяной воды. Странное дело, я даже не удивился, когда хрустальный стакан с прозрачной водой возник на полу под рукой, я лишь устало рассмеялся собственной недогадливости. Ну конечно — здесь не нужно было заказывать, ходить в столовую или на склад — достаточно было лишь внятно и осмысленно пожелать, и корабль давал тебе все, что нужно. Теперь я задумался о еде.
Вскоре я сидел на полу в рубке и медленно жевал яблоко. Сомневаюсь, что кому-нибудь хоть раз выпадало съесть такое сладкое яблоко. Я подождал немного, убедился, что желудок принял пищу, и принялся за следующее. Я был уверен, что могу съесть тысячу яблок.
Конечно же, то было не яблоко. Порой мне казалось, что это истекающий жиром горячий кусок говядины, а потом — что ломоть поджаренного хлеба. Кисло-сладкий фруктовый вкус на мгновение сменялся целым калейдоскопом ощущений — жареная рыба, заварной крем, плавленый сыр, вареный камейский этаг с перцем — и снова на зубах сочно хрустело яблоко. Нет, не яблоко. Возможно, это вообще была не органика — но корабль накормил меня.