— Нет, я не гений. А вот ты, Картер, да. Ты знаешь, кто это сделал. И если не ты, то скажи мне имя. Хотя бы без улик. Просто имя. Иначе я буду считать виновным тебя. И буду искать доказательства твоей причастности, мозолить глаза, крутиться поблизости. Раздражать. Совсем как раньше.
Однако, судя по виду Шона, перспектива его не пугает. На лице ни один мускул не дрогнул.
— Продолжай. Выбранная стратегия не так плоха, как тебе, возможно, кажется, — наконец, кивает Картер, не отводя от меня задумчивого взгляда. Я не понимаю, что он имеет в виду, но домыслить он мне возможность не дает — поднимается на ноги, хотя я даже свою пасту доесть не успела! — Мы уходим, — объявляет Шон.
Нет, определенно сначала надо было заказать десерт, а уже потом объявлять, что в мои намерения входит бесить Картера до конца своих дней. Ну что ж так не везет-то? Закатываю глаза, бросаю на стол салфетку и поднимаюсь.
Мы выходим из ресторана, и прохладный ветер обдувает лицо. Успокаивает. Но около ступеней Шон вдруг протягивает мне руку. Я не уверена, что в состоянии пересилить себя и принять этот жест вежливости. Стою и пытаюсь вспомнить хоть раз, чтобы он делал это раньше. Было или нет? Может и да, ведь, по идее, воспитание у него должно быть хорошее, но я не помню.
— Конелл, ты собралась на своих каблуках свалиться с лестницы? — раздраженно спрашивает он. И все встает на места. Возможно, именно с подобным комментариями он всегда вежливость и проявлял.
— Я прекрасно передвигаюсь на шпильках, — вздергиваю я подбородок. Но он уточняет:
— Даже после травмы? — Кажется, в этих словах никакого контекста нет. Он будто просто спрашивает. Буднично и совершенно спокойно. Как он может? Как у него хватает на подобное выдержки?! В отличие от Шона, я далеко не так хладнокровна и глядя ему в лицо сквозь зубы шиплю:
— Да!
А затем хватаюсь за его ладонь и с видом оскорбленной королевы спускаюсь вниз. И вдруг Шон разворачивает меня к себе и произносит:
— Возможно ты помнишь, что я всегда плачу по долгам.
О чем он? Я хмурюсь, так как не понимаю и высвобождаю руку. А он все так же ужасающе бесстрастно смотрит на меня. И никаких подсказок. Я не понимаю, к чему он это говорит. Он о моей спине? Он действительно всегда заглаживал собственную вину, но уж очень специфично. Словом «прости» и не пахло. Зато сюрпризы так и сыпались. И этот раз исключением не является, так как следующие его слова повергают меня в глубочайший шок:
— А еще возможно ты помнишь, Джоанна, что от меня очень сложно что-либо утаить. Да, учитывая обстоятельства, у тебя хорошие шансы заполучить помилование для Джона Конелла.
И вдруг кислород куда-то исчезает.
Утром Леклер сажает меня за просмотр записей из бунгало. Я ужасаюсь, видя количество гигабайт, которые меня ждут не дождутся. Решаю смотреть их одна. Эти агенты итак уже в печенках. Тем более что записи очень удобно промаркированы именами и датами. Сначала обращаю внимание на те, что относятся ко времени после моего приезда. Ну а что? Я эгоцентрична и хочу знать, что о моем божественном падении на их бренные головы подумали.
В качестве старта я выбираю видео, заснятое сразу после нашей первой встречи с Шоном — у бунгало. Как только после разговора дверь за Картером захлопывается, я слышу вопрос Карины:
— У нас серьезные проблемы?
Шон не отвечает. Он идет прямиком к бару, наливает себе что-то крепкое и одним глотком осушает стакан. Карина, тем временем, нетерпеливо топает ножкой. Интересно, все мегеры такие хорошенькие? На дух ее не переношу!
— Что тебе надо? Оставь меня в покое, — рявкает Картер, даже не глядя на пани, которая отчаянно жестикулирует за его спиной. Нервничает.
— Я задала тебе вопрос, Шон! Здесь Джоанна Конелл!
— О, а я-то было надеялся, что по наши души явилась другая стереотипная блондинка из анекдотов! Еще что очевидное скажешь? — Он наливает второй стакан.
— У нас, спрашиваю, серьезные проблемы?
— Откуда по-твоему я должен это знать?
— Ты знаешь Джоанну.
— Я знаю, что у нее на заднице татуировка Love Mississippi. Но это не означает, что я в курсе причины ее появления на Сицилии.
— Может, она мстит? Ей есть за что тебе мстить?
— К тебе точно вся память вернулась? Или, может, ты на радостях забыла какой у меня чудный нрав? Естественно, есть. Тысячи! Миллионы причин! — И к моему удивлению, Шон на видео тяжело опирается о стойку бара. Выходит, новость о моем появлении он воспринял далеко не так безразлично, как пытается показать.
— ЧТО?! — Карина хватается за голову.
— Да. Я немножко не учел, что за мной будет гоняться псих из Бюро и не обращался должным образом со своей экс-подружкой. Прости, пани. — И осушает еще один стакан виски. — В любом случае она здесь не по собственной воле. И до дрожи в коленках меня боится.
— Я заметила. Ты что с ней сделал?
— Тебе-то что?
— Шон, что ты сделал с Джоанной?
— Иди к черту, — раздраженно посылает ее Картер. Карина ухитряется пропустить это мимо ушей.
— Если это шантаж, Шон, то у нас проблемы!
— Если это шантаж, пани, в первую очередь проблемы у нее. И только потом у нас.
— Значит ее проблемы надо решить, и тогда она сама вернется в Штаты.
— Уже бегу. Напоследок в шкафу тебя запереть? Или ты выбираешь вариант пряток под кроватью? С каких пор ты боишься — как ты там ее называла? — ах да, блондинистой барби.
— Бесполезно отрицать, что Джоанна Конелл и есть блондинистая барби. Но она не дура! Мы не можем ее недооценивать.
— Это ТЫ ее недооцениваешь. Я близорукостью никогда не страдал. Она на редкость целеустремленная особа. И если понадобится, Конелл пройдет по трупам. Поморщится, поныть не забудет, но сделает. Ты правильно боишься. С Джоанной Леклер сорвал банк, поверь мне. Если эта стерва решит меня закопать…
— Это невозможно…
— Конечно, невозможно! Сам я разберусь с ней куда как быстрее. Только не хочу, чтобы до этого доходило.
— В смысле? — Она потрясенно моргает. — Ты ничего не собираешься делать с тем, что она здесь? Шон, она не только тебя ненавидит, но и меня, и она отказала Манфреду, так что…
— Слушай, пани, скройся с глаз, я не хочу оправдываться перед Алексом за то, что прикончил его жену. Если Елисеева твое жужжание не бесит априори, он причину не поймет, — огрызается Шон.
Карина лишь фыркает и уходит. На некоторое время Картер остается в комнате один, а затем пулей вылетает из бунгало. Ну а пока Шона нет, то есть пока мы с ним разговариваем в баре отеля, Карина кому-то звонит. Видимо, Алексу. Говорят по-русски. В отличие от Картера, я их язык не знаю, но несколько раз улавливаю собственное имя. Неужели мне придется просить Леклера перевести их разговор? Пролистываю его, заглядываю в записи других обитателей бунгало. Но там все тихо.
Ничего интересного не происходит до самого возвращения Шона. Он ураганом проносится по бунгало и влетает в собственную спальню, за ним следом — Карина. Не заморачиваясь на условности, будто для нее бывать в его комнате — типичнейшее дело. Хотя черт их разберет. Может, так и есть.
— Как все прошло? — начинает расспрашивать она. Шон сбрасывает пиджак и включает ноутбук. — Шон, что она сказала?
— Ничего. Только время зря потратил, — огрызается он, подхватывает пани под локоть, выставляет из комнаты и хлопает перед ее носом дверью. Вот! Теперь я его узнаю.
После Шон плюхается на кровать, закатывает манжеты рубашки и ставит на колени ноутбук. В том, что он куда-то полез, никаких сомнений. И ничего, вроде бы, интересного, но я некогда так привыкла видеть его за работой, что даже на перемотку нажимаю не сразу. Спохватившись, ускоряю видео вдвое. Затем втрое. И безошибочно определяю момент, когда он находит то, что искал. Информацию про моего отца? Если он только что вот так вот взял и вскрыл базу данных ВВС, то что ему мешало с той же легкостью влезть в Пентагон? Да нет, не мог он это сделать так быстро. Ну либо пора возвращаться к старым проверенным бумажным архивам! К тому же Шон не идиот, чтобы взламывать военные базы данных прямо под камерами агентов. Леклер-то может и не просечет, чем там Картер занимается, но я выражение мрачной сосредоточенности на лице Шона ни с чем не перепутаю. А значит у меня дилемма: сказать Леклеру или нет?