Хуже всего была первая неделя. Ноги у всех опухли, а под нами без устали шумел прибой, разбиваясь о сваи. До танцевального марафона я всегда любил Тихий океан и все мне в нем нравилось: название, бескрайность, цвет и запах… Я мог часами сидеть, глядя на него, думать о кораблях, куда они уплывают и почему никогда не возвращаются, о Китае и южных морях, да о чем угодно… Но теперь с этим покончено. Я сыт Тихим океаном по горло. И мне наплевать, увижу я его еще когда-нибудь или нет.
Пожалуй, нет. Об этом позаботится судья.
Тертые ребята, имевшие в подобных делах немалый опыт, говорили нам с Глорией, что единственная возможность выстоять в таком марафоне – это иметь четкую систему использования десятиминутных перерывов: нужно научиться жевать бутерброд и одновременно бриться, научиться есть по дороге в туалет или же когда тебе массируют ноги, научиться читать газеты танцуя, научиться спать на плече у партнера; но все это были профессиональные фокусы, требовавшие навыка. Для нас с Глорией они оказались слишком сложными.
Я выяснил, что почти половина участников – профессионалы. Жили они тем, что участвовали в танцевальных марафонах, проводимых по всей Америке, некоторые даже ездили на попутках из города в город. Остальные были обыкновенными парнями и девушками, вроде меня и Глории.
Во время марафона мы подружились с парой номер тринадцать – с Джеймсом и Руби Бэйтс из какого-то городишки в северной Пенсильвании. Это был их восьмой танцевальный марафон; в Оклахоме они продержались 1235 часов и выиграли приз в 1500 долларов. Еще несколько пар утверждали, что они выигрывали тут или там, но о Джеймсе и Руби я знал, что они выдержат до самого финиша. Разве что Руби раньше родит. Она была на пятом месяце.
– Что это с Глорией? – спросил меня как-то Джеймс, когда мы возвращались после короткого отдыха на площадку.
– Ничего. Что ты имеешь в виду? – спросил я. Но я-то знал, в чем дело. Глория опять взялась за свое.
– Она все время твердит Руби, что та дура, раз хочет оставить ребенка. Глория уговаривает ее сделать аборт.
– Не понимаю, как Глория может говорить такие вещи, – постарался я смягчить ситуацию.
– Знаешь, ты скажи ей, пусть оставит Руби в покое, – сказал Джеймс.
Когда раздалась сирена, дав нам старт в двести шестнадцатый раз, я передал Глории слова Джеймса.
– Наплюй, – фыркнула она. – Что он может об этом знать?
– Не понимаю, почему им не завести ребенка, если хочется. Это же их дело, – возразил я. – И я не хочу злить
Джеймса. Он на этих танцах собаку съел и уже не раз помогал нам советами. Что мы будем делать, если он на нас рассердится?
– Ну как же ей не стыдно заводить ребенка, – настаивала Глория. – Зачем рожать ребенка, если у них нет средств, чтобы о нем позаботиться?
– Откуда ты знаешь, что у них нет средств? – спросил я.
– А что им тут делать, если бы это было не так? И она еще заявляет: «У всех есть дети…»
– Куда там, у всех… – заметил я.
– А тебе-то откуда знать? Тебе было бы лучше вообще не появляться на свет…
– Возможно, и так, – согласился я и тут же, чтобы сменить тему, спросил ее: – Как ты себя чувствуешь?
– Как всегда, ни к черту, – буркнула она. – Господи, стрелка на часах совсем не движется!
На помосте у распорядителя был большой транспарант с нарисованными на нем цифрами, обозначающими время. Сейчас стрелка указывала на 216. Над ней была табличка:
Протанцовано часов: 216
Осталось пар: 83
– Как твои ноги?
– Чертова слабость еще не прошла, – пожаловался я. – Этот грипп – жуткая вещь.
– Некоторые девицы думают, что для победы надо будет продержаться по меньшей мере две тысячи часов, – произнесла вдруг Глория.
– Надеюсь, нет, – содрогнулся я. – Не верю, что кто-то сможет столько выдержать.
– У меня уже туфли разваливаются, – сказала Глория. – Если не подсуетимся и не найдем спонсора, я скоро останусь босиком.
Спонсором участников обычно становилась какая-нибудь компания или фирма, предоставляющая паре свитера со своей рекламой и обеспечивающая их за это всем необходимым.
Мимо нас проплыли Джеймс и Руби.
– Ты ей сказал? – спросил Джеймс, не глядя на меня. Я кивнул.
– Подожди-ка минутку, – возмутилась Глория, когда они уже начали удаляться. – Это что ты себе позволяешь – договариваешься с ним за моей спиной?
– Скажи своей цаце, пусть лучше оставит нас в покое, – сказал Джеймс, по-прежнему обращаясь только ко мне.
Глория собиралась ответить, но, прежде чем ей это удалось, я оттащил ее подальше. Только скандалов нам не хватало.
– Засранец чертов, – бросила она.