— До сути чего?
— Ну, видите ли, когда прямоходящие провозглашают гуманизм своим моральном кредо, они подразумевают, что в его основе лежит не разум, а скорее некое чувство, сродни религиозному верованию, что ли… Определённое состояние духа, при котором чувство гуманности является первоосновой всего.
— Вы имеете в виду гуманность, проявляемую не с целью повышения качества мяса, а из соображений самой гуманности?
— Именно, именно!
— Дорогой мой Цунареф! Неужели такой многомудрый и печальный козёл как вы на полном серьёзе мог когда-либо верить, что гуманность такого рода существует?
— К моему стыду — да. Я действительно верил!
— Но на каком основании?
— Да в том-то и дело, что без всякого основания. Я просто верил априори в беневолентность прямоходящих, поскольку сам был одним из них.
— Вы чувствовали и понимали, что причинить зло своему ближнему противно вашей природе, и думали, что и все остальные чувствуют то же что вы?
— Да нет… Скорее это было то что американцы называют "the benefit of the doubt". То есть, нет повода думать о ком-то плохо пока этот повод не появится.
— Что ж, вполне убедительно. Но к сожалению, мои жизненные обстоятельства утвердили меня в мысли, что прямоходящие — единственные существа, которые сознательно убивают своих жертв с особой жестокостью.
— Вы без сомнения правы, уважаемый Царандой. Но ваша правда — это только часть правды. Смешная вещь… В моём нынешнем обличье, и связанном с ним образе жизни, категории добра и зла в их прежнем значении потеряли для меня всякий смысл. Точно так же, гуманизм и жестокость, или выражаясь вечными словами, "добро и зло", представляются мне вовсе не первоосновой морали, как в прежней жизни, а всего лишь обыденными инструментами, которые прямоходящие применяют по мере необходимости.
— Надо же! Никогда бы не подумал, дорогой Цунареф, что рога, копыта и шерсть могут столь сильно изменить философское восприятие действительности.
— Увы-увы!.. Вся моя прошлая жизнь ушла на то чтобы войти в герменевтический круг. А теперь вот я неожиданно вышел из него на четырёх копытах и просто не знаю, что делать дальше…
***
Митяй и Лёха сидели в последнем ряду в большом конференц-зале, где проходило общее собрание коллектива, и откровенно скучали. Генеральный директор закончил доклад, выдержал паузу, подождал пока утихнут вялые аплодисменты, после чего постучал по микрофону и провозгласил:
— А теперь я передаю слово для доклада нашему уважаемому главному технологу Пенькову Андрею Васильевичу.
Сутулый долговязый мужчина в тёмном костюме, сильных очках и с залысинами, забрался на трибуну для докладчиков, раскрыл чёрную кожаную папку, откашлялся в носовой платок и заговорил в микрофон сипловатым надтреснутым голосом:
— Уважаемые дамы и господа! В своём докладе я хотел бы коснуться основных аспектов технологии убоя, которая, как уже ранее подчеркнул наш уважаемый генеральный директор, нуждается в дальнейшем совершенствовании. Мы ещё до настоящего времени — тут докладчик неожиданно кашлянул в микрофон, и мощные громкоговорители отозвались гулким воздушным ударом. — Прошу прощения… Так вот это… до сих пор мы всё ещё никак не прекратим полностью практику необоснованного убоя прямо с колёс.
Главный технолог посмотрел в зал, затем с вопросительным выражением перевёл взгляд на генерального директора, и тот едва заметно кивнул. Докладчик расслабил морщины на лбу, набрал воздуха и продолжил:
— Так вот это… инструкция гласит, что убой с колёс можно производить только при соблюдении двух обязательных условий, а именно: расстояние между животноводческим хозяйством, где выращивались животные, и мясоперерабатывающим предприятием сравнительное небольшое, и животные прошли надлежащую предубойную подготовку по месту выращивания. В противном случае перед убоем животные должны выдерживаться некоторое время в загоне предубойного содержания. Там они получают передышку, необходимую для снятия стресса и восстановления сил после длительной транспортировки. Кроме того в этом случае легче добиться равномерной подачи животных на конвейер. Выстой должен составлять для свиней порядка 3 часов, для КРС не менее 4 часов, для овец…
— Слышь, Митяй, всё хотел тебя спросить. — зашептал Лёха.
— Ну, спрашивай, раз хотел.
— Тебя часто сны всякие снятся?
— Да почти что кажную ночь.
— А про что?
— Ды я чё их запоминаю, что ли!
— Ну какие-нибудь хоть помнишь?
— Так это… вот снилось недавно, как будто я на мотоцикле еду. Теперь уже не упомню, то ли на Урале, то ли на Ижаке, только знаю что с коляской. И вроде как подъезжаю я к переезду, ну ты знаешь, как из Аверино ехать, а там как на путя взъезжать сразу посля шлагбаума, колдобина имени Опарышева…
— Где Венька Опарышев на своей Ниве переднюю подвеску расхерачил?
— Ну да, ямина чуть не полметра глубиной. И я аккурат её колесом зацепил. Мотоцикл как тряханёт, и у меня верхний мешок нахуй лопнул, и вся картошка из него — в грязь. Ну я мотор заглушил, слез с мотоцикла-то и думаю: как же мне её теперь собирать, и тут вдруг раз! — и проснулся.
— А нахера ты картошку в Аверино покупал? — удивлённо задрал белесые брови Лёха, нахмурив покатый волчий лоб. — У них же там суглинок, картошка мелкая родится, червивая, и в погребе гнисть будет всю дорогу. В Плешаково надо покупать или в Еремеевке. Там пески, клубни растуть ровные, один крупняк, и чистые, одна к одной. И притом же и дешевше у них.
— Лёха, чудак ты человек! Это ж во сне!
— Ааа… ну ладно хоть, что во сне. А то я, может ты и взаправду попрёшься в Аверино за картошкой. Ну а ещё что тебе снится?
— Снится часто, как будто я бабу одну ебу, но не Таньку мою, а другую. Рыженькая такая, ногти крашеные, а глаза-а-а… короче, бессовестные у неё глаза! Танька-то всегда во время чё говоришь глаза закрывает, чтобы для скромности, а эта наоборот только ширше их разевает и знай подмахивает словно заведённая. Ебёшь её внаглянку, как жеребец, а она нет чтобы глаза-то прикрыть, а наоборот так на мене весело зырит, а то бывает ещё и подмигнёт. А глаза у ей синие-синие, водянистые и, ну ужасно наглые! Как будто она не только чё говоришь, а ещё и глазами ебётся… Блядь, короче! Ну а так вообще ништяк баба, ебать сочна — и всё как по взаправдашнему, вот только кончить в неё ещё ни разу не кончил. Всегда раньше просыпаюсь. Как проснусь — и сразу на Таньку лезу и в неё кончаю. Но с Танькой — уже совсем не то… скромная она у меня слишком.
— Загон предубойного содержания, — продолжал тем временем главный технолог, — оборудуется на основании инструкций и нормативов, разработанных органами санитарно-эпидемиологического контроля, отраслевыми институтами, а также с учетом тех норм, которые действуют в стране, откуда поставляется оборудование. Наиболее важные требования предубойного содержания касаются создания климатических условий в помещении, интенсивности освещения, используемого настила, а также конфигурации ограждений и проходов. Суть этих требований сводится к восстановлению нормального кровообращения у животного, релаксации после стресса, а также к созданию условий по предотвращению возможных травм и заболеваний непосредственно перед убоем.