Он окинул мутным взглядом
стройную красотку
и в десятый раз из чаши
разом выпил водку.
«Будь здоров, ага почтенный!
За твою удачу!
Наливай нам, Руска! Пейте!
Пусть враги поплачут!»
Много яств и угощений
подала им Руска;
на столе — пилав, цыплята,
разная закуска.
Знают все, что Куздо жаден,
в злобе необуздан:
падалью жиреет ворон,
грабежами — Куздо.
Многие его не любят,
многих он не любит,
а теперь настало время —
он их всех погубит.
Вспомнил он, что Цоков Колё
враг его заклятый
и два сына деда Ранко
тоже виноваты.
Про него учитель Кынчо
говорил «предатель»,
А смутьян дед Лулчо Панов —
старый подстрекатель!
Всех бунтовщиков он выдаст,
он на всех их злится...
Руска в страхе опустила
черные ресницы.
Вся в лице переменилась
от беды нежданной:
жутко стало ей от взгляда
пьяного Османа.
Тут никто ей не поможет.
Посмотревши тупо,
Куздо пьяный усмехнулся
и хохочет глупо.
Ах, когда б стать птичкой малой
помогло ей чудо,
чтоб из мерзкого притона
улететь отсюда!
У дверей стоят черкесы,
а в селе другие...
На дворе темно и страшно,
а в дому — Кырджия.
Если бы вдруг разорвалось
сердце у бедняжки,
легче бы лежать в могиле,
умирать вот тяжко...
Слышно — во дворе солдаты
тяжело топочут,
связанных парней несчастных
гонят и волочат.
Их с лугов и нив согнали,
из родимой хаты,
из объятий материнских
вырвали солдаты.
«Где поймали вы комитов?» —
«Господин, в ущелье!»
Крикнул: «Всем им по полсотни
всыпать для веселья!»
Плач поднялся ввысь до неба,
псы вокруг завыли,
крики страшные и вопли
полночь огласили.
«Бейте так, чтоб слезла кожа!
Бейте их нещадно!» —
заревел Осман свирепо
в злобе кровожадной.
Скоро в доме крики стихли,
тихо все во мраке,
захрапел заснувший Куздо,
смолкнули собаки.
Словно вымерло селенье,
даже пред иконой
ни одной нигде лампадки
не видать зажженной.
Плачут матери и бьются
головой о землю;
а закованные парни
тихо стонут, дремлют.
Да Кырджи-Осман томится
и заснуть не хочет,
в голове от страшной мысли
кровь гудит, клокочет.
Ночью нет ему покоя,
он уснуть не в силах
кровь как будто распалилась,
загудела в жилах.
Много женщин пышногрудых,
девушек прекрасных
обесчестил он насильно
в ласках сладострастных.
Страсть свирепая затмила
разум злого турка:
рядом с ним за тонкой стенкой
юная гяурка!
Куздо спит, а коль услышит,
будет как незрячий, —
честь гяура не дороже
крови злой собачьей!
Встал Осман, в потемках шарит
перед дверцей узкой...
«Пес ты бешеный, свирепый!» —
закричала Руска.
Прямо в грудь ему вонзила
острие кинжала,
перелезла чрез ограду,
в поле побежала.
Вот околица селенья
и тропа по лугу...
Как до рощи добежала —
не понять с испугу.
Тишина, как будто смолкли
в темноте все звуки,
только темною листвою
что-то шепчут буки.
Что-то темное зловеще
движется средь леса, —
может, то за ней погоня,
всадники-черкесы?
Беглецу и ветви ночью
кажутся живыми.
На востоке просияло
небо в светлом дыме.
Все проснулось... Зашумели
листья в темной чаще.
Соловьи в кустах запели
голосистей, слаще.
Ветер утренний прохладный
освежил Балканы.
Звезды исчезают в небе,
в синеве туманной.
Вот леса средь гор проснулись,
гулко зашумели
вековые буки, сосны,
тоненькие ели.
И шумят, шумят деревья,
смутный гул старинный
грусть на сердце навевает,
как напев былинный.
*
Ой, родимые Балканы,
ой, леса и горы,
любо слушать мне о прошлом
ваши разговоры!
В вашем шуме слышу песню
про былое время,
и рассказ о том, как в муках
жило наше племя,
И юнацкие преданья
о борцах свободы,
и о вымершей дружине
Минчо-воеводы
С ним, как соколы, носились
храбрецы лихие
от глубоких вод Дуная
до полей Софии.
Ой, леса, люблю я ваши
вековые буки,
там цари-орлы гнездятся,
прячутся гайдуки.
В их листва и в полдень солнце
скрыто полумраком,
их умом не перечислишь,
не измеришь шагом.
Ой, люблю я ваши песни,
рев буранов буйных
и в безлюдье плеск потоков,
пенных светлоструйных.
Там пьют воду в жаркий полдень
серые олени,
там чабрец так ароматен
и прохладны тени.
Там чудесна и прекрасна
вечная природа;
там так много сохранилось
песен для народа!
*
Вечер длинными тенями
стелется по травам;
Руска, бледная, босая,
бродит по дубравам.
В чащах, топора не знавших,
все бредет устало —
в глушь, где прячутся медведи,
волки да шакалы.
Луч полдневный проникает