«Ставя в соответствии со своей верой превыше всего отечество, мы должны достойно воспринять 20 июля как непреложный суд божий. Фюрер был спасён от почти неминуемой смерти. Господь не пожелал, чтобы прочное существование Германии, ради которого я хотел участвовать и участвовал (в заговоре), было куплено ценою крови: он вновь доверил эту задачу фюреру. Таков издревле немецкий взгляд на вещи. А потому каждый немец, выступавший в рядах движения, стремившегося к перевороту, обязан теперь стоять за богом спасённого фюрера, безоговорочно предоставить в его распоряжение также и те средства, которыми собиралось воспользоваться новое правительство; захочет ли он воспользоваться ими, нужны ли они ему, пусть решает он сам»98.
Если бы оказалось, что слова эти понадобились Гёрделеру для того, чтобы обмануть нацистов и выйти на свободу, никто не имел бы права морализировать по этому поводу и возмущаться ими, ибо в отношении фашистов мог быть только один нравственный долг — бороться против них, вредить им. Но Гёрделер знал нацистов, он знал Гитлера, Геринга и Гиммлера и знал, что они не выпустят его на свободу. А потому слова его — не что иное, как капитуляция, как заверение в верности Гитлеру и его режиму.
Месть нацистов распространилась и на семьи казнённых. Среди арестованных находились 12 женщин в возрасте свыше 70 лет, в том числе и мать братьев Штауффенберг. Почти 50 детей в возрасте от одного года до 15 лет были оторваны от своих родителей и помещены в приюты, контролируемые гестапо. Среди них были дети Гёрделера, фон Хофаккера, фон Штауффенберга и фон Трескова. Впоследствии их должны были усыновить и удочерить семьи эсэсовцев. Некоторым жёнам и детям казнённых пришлось принять новые фамилии. 13-летнюю Кристу фон Хофаккер отправили в приют в Мюнхен, где поместили в одной комнате с однолеткой Утой фон Тресков. Ничего о судьбе своих родителей, братьев и сестёр дети не знали. «У меня отобрали все мои деньги и вещи,— пишет Криста фон Хофаккер, — даже папины и мамины фотографии. Мы не имели права никому говорить наши настоящие фамилии. Я часто думала об отце, как они его мучали и какой он был храбрый, и это придавало мужество и мне»99.
Аресту подверглась и семья Штауффенберга. Детям дали фамилию Майстер; сначала их отправили в детский дом в Тюрингии. Жена его должна была отныне именоваться «фрау Шанк». Поскольку она была беременна, ей дали в концлагере специальный паёк и разрешили раз в неделю мыться в бане. Случилось так, что именно там она однажды встретила Розу Тельман, которая как раз только что получила известие об убийстве своего мужа в Бухенвальде. Графиня Штауффенберг сообщает, что поговорила с ней по душам и проявила к ней самое горячее участие100. Младшая дочь графа Штауффенберга родилась в январе 1945 г. во Франкфурте-на-Одере. Арестованные обрели свободу только благодаря наступлению Советской Армии и войск стран антигитлеровской коалиции.
Многие антифашисты и простые люди, которых не затронул непосредственно гестаповский террор, пытались помочь преследуемым.
Уволенный с военной службы в вермахте офицер Рихард Шерингер, в 30-х годах демонстративно вступивший в КПГ, скрывал у себя одного антифашиста, которого гестапо схватило во время крупной волны арестов, но которому удалось затем бежать101. Гаральд Пёльхау использовал своё положение тюремного священника в Плётцензее для того, чтобы скрывать преследуемых и передавать весточки близким. Гертруда Машке сообщает, что Пёльхау постоянно приносил записки её арестованному мужу и тот даже однажды просил ей сказать, чтобы она не забыла написать официально дозволенное письмо, дабы не вызвать подозрения у тюремных властей102.
Генерал Линдеман, как уже говорилось, нашёл прибежище у дрезденских антифашистов и у супругов Глёден в Берлине. Спустя несколько дней после 20 июля Эрнст фон Харнак пришёл в Берлине к пастору Артуру Раквицу и попросил его о помощи. Раквиц прятал преследуемого антифашиста в своей квартире до 29 сентября, пока гестапо хитростью не захватило Харнака. Один из гестаповцев, выдав себя за племянника-офицера, позвонил жене Харнака и сообщил, что должен предостеречь её мужа, так как за его поимку объявлено вознаграждение в полмиллиона марок. Жена Харнака, желая предупредить мужа, позвонила пастору Раквицу. Гестапо, прослушивавшее её телефон, сразу установило местонахождение её мужа. Харнак и Раквиц были в тот же вечер арестованы. Раквица отправили в концлагерь Дахау, где он просидел до конца войны, а Эрнст фон Харнак погиб103.