В этой связи Бёлль говорит и о людях 20 июля. И если он ставит в пример молодому, ищущему совета военнослужащему бундесвера графа Шверина фон Шваненфельда, соратника Клауса фон Штауффенберга, то даваемая писателем характеристика в конечном счёте относится и к самому Штауффенбергу. Слова Бёлля, обращённые к «молодому католику», лишь ещё резче подчёркивают тот фактический путь, который проделан в ФРГ со времени «Письма»:
«Это был христианин и офицер, вступивший в союз с людьми, совершенно чуждыми ему по происхождению и своей политической традиции — с марксистами и профсоюзными функционерами. Дух этого братства, этого союза не сохранился, не стал определять послевоенную политику. Мы могли бы иметь традицию — именно такую, но создаётся впечатление, что внести этот дух в современную политику было бы невозможно: арену ныне занимают примитивные тактики, люди, лишённые памяти, жизнерадостные, здоровые, которые «не глядят назад» и не отдают дани тому преданному анафеме бремени, которое зовётся размышлением и которое они, называя его «болезненным состоянием», третируют как своего рода яд для так называемых интеллигентов...»7
Таким образом, недифференцированный подход к Сопротивлению в целом и к 20 июля в частности приносит весьма сомнительные плоды; путаница по этому комплексу вопросов даже в гуманистических западногерманских слоях чрезвычайно велика.
Следует более тщательно проанализировать список подписавших обращение и обратить внимание на имена, кажущиеся с первого взгляда менее известными. К примеру, на профессора д-ра Э. Вёрмана из Гёттингена. Биографические сведения его prima vista[37] дают немного: экономист-аграрник, родился в 1899 г., в 1930 г. — доцент в Данциге, в 1933 г. — профессор по вопросам сельскохозяйственного производства в Университете Галле, с 1948 г. — профессор в Гёттингене8. Но многое становится яснее, когда узнаешь, что он принадлежал в Галле к кружку заговорщиков, группировавшемуся вокруг крупного помещика Венцеля-Тойченталя, казнённого после 20 июля9. Вёрман уцелел и во время борьбы за осуществление демократической земельной реформы отстаивал в тогдашней советской оккупационной зоне интересы крупного помещичьего землевладения. В документе, озаглавленном «Точка зрения ХДС провинции Саксония-Ангальт по вопросу о земельной реформе», говорится:
«30 августа всем членам правления союза был разослан и в тот же день обсуждён ими на расширенных заседаниях проект КПГ по вопросу о земельной реформе. На это заседание правления был приглашён от сельскохозяйственной палаты также г-н профессор д-р Вёрман (беспартийный, крупнейший специалист в провинции и всей Германии по вопросам сельского хозяйства). Последний сделал подробное сообщение относительно экономических последствий принятия предложения КПГ. Он заявил... что реформа ляжет на сельское хозяйство неоправданным бременем. Она — можно уже сейчас с большой уверенностью сказать — привела бы к возникновению голода. Правление присоединилось к этой точке зрения и высказало в отношении проекта КПГ точку зрения, оформленную в виде документа от 31 августа»10. Документ подписан д-ром Хервегеном — именно тем самым Хервегеном, который вместе с ранее названным профессором Брундертом был осуждён в 1950 г. Верховным судом ГДР за экономические преступления. Итак, круг замкнулся11.
Этот круг становится ещё уже, если добавить, что упомянутый документ был направлен д-ру Гермесу — тому самому д-ру Гермесу, которого прогрессивные элементы ХДС тогдашней советской оккупационной зоны сместили со всех его постов и который (что важно для нашей темы) в первый день памяти жертв фашизма, 9 сентября 1945 г., выпустил газету «Нойе цайт» в таком виде, что 20 июля занимало в ней монопольное место. Шапка на первой полосе гласила: «Погибшие 20 июля», а в передовой статье д-р Гермес писал: ХДС «вырос непосредственно из круга участников и жертв 20 июля» и опирается «в значительной мере на духовную подготовку, проделанную этим кругом». Однако из участников заговора Гермес назвал при этом прежде всего Кайзера и Гёрделера12.
Все эти концепции связаны между собой и, таким образом (мы могли бы эту констатацию подкрепить многочисленными другими примерами), в центр заговора реакционными историками и политиками ставится его империалистическая фракция. Если сделать на этом основании некоторые обобщения, приходишь к следующим выводам.