Агент Сыскной полиции оторопел. Вероятно, он не привык иметь дело с феминистски настроенными дамами, имеющими опыт публичных дискуссий, не ожидал подобной отповеди, да и вообще не желал нести ответственности за несовершенство нашего государственного устройства.
Немного подумав, Стукалин решил отказаться от не оправдавшего себя строгого начальственного тона и в интересах дела пойти со мной на мировую.
— Мне очень жаль, мадам, но я лично предоставить вам избирательное право никак не смогу, даже если бы очень этого захотел. А вопросы мне приходится задавать не из праздного любопытства — я занимаюсь дознанием по уголовному преступлению. Вчера, около половины десятого вечера господин Крюднер был убит, а поскольку вы навещали его и были одними из последних людей, кто видел покойного еще живым и здоровым, я, естественно, интересуюсь вашим алиби.
С ходу, не успев как следует обдумать сказанное полицейским (ведь не каждую минуту получаешь подобные известия, сразу перестроиться сложно!), я запальчиво произнесла:
— У нас с Михаилом Павловичем алиби на вчерашний вечер имеется, причем у нашего алиби есть важное достоинство — простота и бесспорность. Мы провели вчера дивный вечер в ресторане «Прага», здесь по соседству, на Арбате. Полагаю, метрдотель и официант подтвердят, что в указанное вами время мы находились в ресторанном зале.
А в мозгу так и застучало: «Вчера Крюднер был убит… Вчера убит… Убит…»
— Ну что ж, — меланхолично заметил агент. — Простое и бесспорное алиби — дело хорошее. Стало быть, убийцы не вы, и имена супругов Хорватовых можно смело исключить из списка подозреваемых.
Я, успев тем временем окончательно справиться с новостью, покладисто заявила:
— Если у вас есть еще какие-нибудь вопросы, я отвечу на все. Спрашивайте, господин Стукалин. Человеческая смерть — это не шутки.
— Верно подмечено, — кивнул Стукалин. — Простите, Елена Сергеевна, но меня весьма интересует такая вещь — когда вы несколько дней назад появились у нас в Гнездниковском переулке и пытались рассказать об исчезновении какой-то девушки, вы, как говорят, упомянули фирму покойного господина Крюднера…
Во мне снова вспыхнула старая обида, и я невежливо перебила сыскного агента:
— Не какой-то девушки, а личного секретаря покойного господина Крюднера, и этот господин, позвольте напомнить, в то время отнюдь не являлся покойным. Мне очень жаль, что никто из служащих полиции не счел нужным прислушаться к моим словам. Как знать, займись вы фирмой Крюднера чуть раньше, может статься, и трагедии удалось бы избежать, и теперь не было бы нужды проверять алиби у подозреваемых в убийстве…
— Трудно с вами не согласиться, — покаянно признал Стукалин. — Это было явное служебное упущение. Но при всем том, должен сказать, у нас в Сыскном служат очень старательные и усердные люди. Если уж мы займемся каким делом, то имеем привычку доводить его до конца. Нам, без похвальбы скажу, сударыня, довелось на своем веку раскрыть немало серьезных преступлений. В конце концов мы и это убийство раскроем, хотя нужно время, чтобы собрать улики и получить свидетельские показания.
Слова сыскного агента показались мне именно похвальбой, причем похвальбой человека, ожидавшего от меня в ответ каких-нибудь комплиментов. Но я не собиралась упустить нить разговора и дать Стукалину возможность увести эту нить в сторону от Лидии…
— Кстати, исчезнувшая девушка до сих пор так и не объявилась и разыскать ее мне не удалось, — безжалостно добавила я.
— Увы, в свете последних обстоятельств можно предположить, что это — звенья одной цепи. Как бы и с вашей протеже не случилось несчастья! И все потому, что кое-кого из моих сослуживцев обуревает страстное желание пребывать в неведении и покое.
— С последним вашим утверждением я полностью согласна, но прогнозы по поводу несчастья с мадемуазель Танненбаум я попросила бы вас не расточать прежде времени. Я предпочитаю надеяться на лучшее.
Стукалин деликатно промолчал, не соглашаясь с моими словами, но и не опровергая их, а потом заметил:
— Историю про мадемуазель Танненбаум я надеюсь выслушать от вас чуть позже и во всех подробностях, этим делом тоже придется заняться всерьез. А пока давайте вернемся к убийству Крюднера.