Выбрать главу

То ли сладкий чай с булочками положительно сказался на моих мыслительных способностях, то ли последствия полубессонной ночи перестали, наконец, меня мучить, но к концу чаепития в мою голову пришли следующие здравые идеи: во-первых, нужно найти какую-нибудь подругу Лиды, по возможности близкую, и выведать у нее все, что она знает об исчезновении мадемуазель Танненбаум; а во-вторых, необходимо пройти в комнату пропавшей девицы и посмотреть на ее вещи. Если она отбыла из пансиона с вещами — серьезное любовное приключение более чем вероятно; если не будет хватать какого-нибудь изысканного модного наряда — значит, накануне у нее было свидание или выход в свет, после которого Лида по каким-то причинам не вернулась… По крайней мере, станет яснее, в каком направлении вести поиск.

Подруг у Лиды оказалось немного, во всяком случае, среди девушек, живущих в пансионе. Но одна из них, по имени Елизавета Эрсберг, все же считала себя приятельницей Лиды. Может быть, тот факт, что обе девушки были немецкого происхождения, помог им сблизиться. А может быть, просто общие взгляды на жизнь…

Белокурая, голубоглазая Лиза Эрсберг до такой степени отвечала всему набору классических представлений о немецкой фрейлейн, что мне постоянно хотелось назвать ее Лизхен. Даже по-русски говорила она с легким немецким акцентом, хотя и совершенно свободно.

Она служила в конторе адвоката Штюрмера и очень боялась опоздать на службу — похоже, господин Штюрмер сумел привить своему персоналу вкус к дисциплине.

Я была шапочно знакома с адвокатом и пообещала позвонить ему и объяснить, что мадемуазель Эрсберг вынуждена задержаться в пансионе по моей просьбе и в связи с чрезвычайными обстоятельствами.

Лиза немного успокоилась. Но только после того, как мой разговор со Штюрмером состоялся и адвокат, как я и ожидала, любезно позволил секретарше прийти на службу попозже, она стала по-настоящему словоохотливой и честно попыталась припомнить все, что ей было известно о жизни подруги.

Выслушав долгий и обстоятельный монолог Лизы, я уяснила для себя следующее — жениха или просто постоянного кавалера у Лидочки не было, близкой родни — тоже, в ресторанах и кафешантанах она никогда не бывала, а уж тем более в ночных кутежах замечена не была…

— Лиза, скажите, а если бы Лидочка собралась на свидание, на званый вечер или в театр, какое платье она бы надела? — осторожно поинтересовалась я.

— Ну, гардероб у нее не слишком богатый, — Лиза замолчала и глубоко задумалась. — Вечернего платья у нее, насколько я знаю, нет. Есть два выходных — шелковое с кружевной вставкой и бархатное с высоким воротничком. Наверное, на свидание Лида надела бы одно из них, хотя, честно признаться, оба они такие простенькие — модели, что называется, для гимназисток. Это только наша Лидия может считать их выходными… А так, в обычные дни, она по-деловому одевается — строгая черная юбка, белая блузка и галстучек. Блузочки у Лиды дешевые, из полотна, но всегда безупречно белые, ни пятнышка, ни складочки, каждый день меняет. Блузок у нее несколько, она сама их стирает — на прачке экономит. Ну, это и понятно, какие наши доходы? А ведь одеться прилично хочется и на черный день хоть пару грошей отложить нужно. Так вот, как раз вчера утром Лида сказала мне: «Последнюю блузку сегодня надела, остальные неглаженые. Постирать — постирала, а выгладить сил не было. Вечером вернусь со службы — и за утюг».

(Вечером Лида, как известно, со службы не вернулась, так что заурядные слова о невыглаженных блузках давали нам новый повод для волнения).

Я попросила Варвару Филипповну взять запасной ключ от комнаты мадемуазель Танненбаум и подняться туда вместе со мной и Лизой Эрсберг.

Внутреннее убранство спален в пансионе «Доброе дело» было предметом моей особой гордости. Никаких старых расшатанных стульев и продавленных кроватей, как в дешевых меблирашках, никаких засиженных мухами гравюр со сценами Страшного суда, никаких облезлых стен, выкрашенных невесть когда в немаркий бурый цвет, и вообще никаких темных тонов — элегантная белая мебель, яркие шторы на окнах, в тон им — покрывала на удобных постелях, подзеркальники с большими зеркалами (здесь живут, как-никак, молодые женщины), в каждой комнате у окна — письменный столик и этажерка для книг (самообразование — великая вещь!)…

Конечно, следует признать, что, сидя у стола, барышня может выглянуть в окно и увидеть там серый день, серый соседский двор с дровяными сараями, серый забор и прогуливающуюся по нему серую кошку. И тут уж я ничего поделать не могу! Но все же и на серую картину лучше любоваться сквозь чисто вымытое окно, полуприкрытое веселенькой занавеской с разноцветными букетиками.