На Арбате, дабы избежать ненужных недоразумений, я сразу же обратилась к постовому городовому с просьбой посадить меня на извозчика, ибо мне необходимо навестить больного в Лефортово, а одиноко бродить по улицам в поисках свободного возницы я по ночному времени не могу (причины, надеюсь, очевидны даже городовому).
Вид у меня был вполне благопристойный, можно даже сказать — респектабельный, в руках корзинка с фруктами, пирожками и пищевыми судочками, да и просьбу о помощи я подкрепила небольшой денежной суммой, быстро перекочевавшей в карман стража порядка.
Городовой чрезвычайно ко мне расположился и был сама любезность. Вскоре я уже катила в наемном экипаже по пустынным московским улицам.
Пролетка все время подпрыгивала на камнях мостовой — возница в потемках не разбирал дороги и все время попадал колесом в какие-нибудь выбоины или на торчащие ребра булыжников. Конечно, булыжные мостовые Москвы — дань старым традициям и в революцию 1905 года они просто прославились, представляя собой неисчислимые залежи метательных снарядов, но для езды, особенно в ночное время, они не так уж и удобны…
Извозчик, в отличие от доверчивого городового, не принял на веру мою версию о желании срочно проведать некоего прикованного к одру страдальца. Но поскольку содействие мне оказывала городская полиция, возница не рискнул высказать собственное нелицеприятное мнение и только всем своим видом давал понять: «Нам что, мы люди маленькие; к больному изволите ехать, так к больному, как вашей милости угодно будет, хотя оно и сомнительно…»
То, что мы остановились в безлюдном месте, в квартале от вымершей на ночь конторы Акционерного общества «Франц Вернер Крюднер», где я и попросила извозчика подождать, только укрепило его в смутных подозрениях.
Несмотря на щедрую оплату его услуг и обещание еще большей суммы в дальнейшем, хитрый мужичонка крайне неохотно согласился постоять здесь с лошадью в ожидании моего возвращения (можно подумать, ночью у него большой выбор седоков и ему ничего не стоит проигнорировать просьбу состоятельной дамы!)
Подхватив свою корзину с провизией, я нашла какую-то щель между заборами соседствующих предприятий. Туда я и нырнула, чтобы отправиться вокруг забора и обойти участок Крюднера с тыла, где были совершенно пустынные задворки. Мне очень хотелось посмотреть, не видно ли там господина Легонтова, ведь задворки, наверняка, — самое подходящее место для засады.
Путь я выбрала неприятный. Проход источал сильные кошачьи ароматы. Под ногами у меня оказалась скользкая грязь, усеянная невесть как затесавшимся в эту глухую щель мусором в виде тряпок, костей, черепков и прочих предметов, украшающих любую городскую помойку. Только тут, на месте, мне пришло в голову, что ботики на каблучках не самая подходящая обувь для подобной экскурсии, ботинки с галошами были бы много уместнее…
Честно говоря, эта моя поездка в Лефортово была настоящей безумной авантюрой — Легонтов, не зная, что я собралась оказать ему поддержку, уже давно мог проникнуть на территорию фирмы, и я вволю бы набродилась вокруг забора, где мне ни одна живая душа не помешала разыскивать Александра Матвеевича хоть до самого утра.
Но недаром говорят, что Бог улыбается бесшабашным людям. Как только мне удалось выйти на небольшой пустырь, раскинувшийся позади ограды, я сразу поняла, что здесь намного уютнее, чище, даже воздух казался свежее. Видимо, любители разбрасывать вокруг себя мусор так далеко с ним не забредали и нехоженный пустырь сохранялся в первозданном естестве. Несколько диких кустов с полуоблетевшей листвой тоже были кстати — какое-никакое, а укрытие. Почувствовав в темноте легкое шевеление, я подошла поближе и увидела затаившегося Легонтова. Слава Богу, нашла!
Насколько можно было рассмотреть впотьмах, лицо Александра Матвеевича отличалось непривычно меланхоличным выражением, и даже кончик носа, торчавший из поднятого воротника мокрого пальто, казался удивительно грустным.
— Вы? — негромко спросил Легонтов, причем его тон являлся сложной смесью удивления, упрека и радости. — Этого следовало ожидать. Ох, Елена Сергеевна, только вы и способны на подобные выходки! Даже не спрашиваю, что вы здесь делаете, вопрос бессмысленный…
— А это совсем не секрет. Я заехала вас проведать. Три часа ночи — неприятное время суток, особенно в промозглую осеннюю пору. Надеюсь, я не слишком повредила вашей конспирации?