— Чего ты не должна делать, так это отдавать ребенка на ферму: там он захворает или вообще перекинется. А если и выживет, то вырастет хиляком. Ведь сколько не плати этим сучкам, они все равно, будут кормить дите только размоченным хлебом, сунут соску и держат весь день привязанными к корзинке. У кроликов на заднем дворе больше места для движения, чем у этих детишек. Я их повидал много, так что не отдавай, пусть дите кто-нибудь усыновит, или отошли его к родителям. Тебя же они сумели воспитать. И неплохо, скажу тебе.
Он мог быть добрым, этот Джозеф Проггл, конечно, если это было ему выгодно. Но насчет ферм он был прав. Норин и сама видела таких детей. Недалеко от того места, где она снимала угол, был такой дом, где дети не плакали громко, но непрерывно целый день скулили хором.
Норин открыла тяжелую дверцу духовки и вытащила оттуда противень с двумя дюжинами румяных пирожков.
Когда она донесла эту тяжесть до стола, то не удержала — противень с силой грохнулся об стол. Норин ухватилась за него одной рукой, а другой обняла живот и некоторое время стояла согнувшись, хватая ртом душный воздух.
Передохнув, она сунула в духовку новую порцию пирожков. Затем взяла большую ложку и помешала густое варево из бобов в большом котле на плите. Повернувшись опять к столу, переложила пирожки на большой поднос и отнесла его в угол комнаты, где находился лифт. Поставив туда поднос, она дважды постучала по деревянной планке, увидела, что лифт ползет вверх, и вернулась к столу. Достала из огромной миски кусок теста и принялась его раскатывать.
Однако через несколько минут Норин остановилась и снова схватилась за живот. Еще слишком рано, не может такого быть, ведь она все рассчитала правильно. А она была уверена, что не ошиблась. Ей ходить еще три недели. Тогда откуда эта резкая боль?
Норин подтащила к себе ящик, села на него, обеими руками уперлась в край стола и, глядя в дальний угол, где копошилась серая масса, прошептала:
— О Господи! Только не сейчас. О Господи! — По ее щекам катились слезы. — Мама, — снова прошептала она, — ох, мама, мамочка!
Норин не думала о Вилли. Странно, но с недавних пор она вообще редко думала о Вилли, хотя была уверена, что Вилли заберет ее в особняк, куда же еще, но тогда, как предсказывала мать, жить ему останется недолго. Сначала искушение написать ему было так велико, что она даже несколько раз заходила на почту. Но там она сразу же вспоминала отца. Одно время Норин было все равно умрет она или выживет. Длинными ночами, лежа в убогой комнатушке, которую она снимала, и вслушиваясь в звуки дома, она молилась в надежде, что не доживет до утра.
Зимой ею завладела апатия. Видеть ей хотелось только мать. Конечно, Норин понимала, что ее беременность приведет Люси в ужас, но это только сначала.
— Ну-ну, что это с тобой, девушка? — Бесшумно подкрался Джозеф Проггл.
Норин вздрогнула, и, вскочив с ящика, залепетала:
— Я присела немного отдохнуть, мистер Проггл, всего на минутку.
Он вгляделся в нее в полутьме подвала и спросил:
— Уж не собралась ли ты рожать?
— Нет-нет! — Норин потрясла головой. — Просто немного устала.
— День только начался, девушка, не с чего уставать. Еще часа нет, и в лавке давка. Они их жрут, не давая остыть. Эти пироги готовы?
— Да, мистер Проггл.
— Ладно, отправь их наверх и готовь следующую партию, в такую погоду у нас будет полно народу. Да еще заказ на шесть дюжин пирожков. Матросы устраивают вечеринку в «Голубом парусе». — Хозяин посмотрел, как Норин раскатывает тесто, и добавил: — Немного погодя я пришлю тебе Дженни Блэкетт. Пусть поможет.
— Спасибо, мистер Проггл.
— Уж убраться-то она сможет, если на другое не способна. Бог мой! Только взгляни на этого щекастенького! — Проггл схватил пустую форму со стола и запустил ею в крысу, выбравшуюся на середину комнаты. — Где эти проклятые кошки? — Он пнул того кота, что покрупнее, дремавшего у печки. Кот взвизгнул, а хозяин продолжал ругаться: — Ты кончишь свои дни начинкой для пирогов, парень, если не будешь трудиться. Может быть, ты их кормишь? — Проггл повернулся к Норин, которая отрицательно покачала головой. — Вот и правильно. Ничего им не давай, пусть ловят крыс, а то придет этот чертов инспектор… Инспектор! — Он сплюнул на пол. — Так поспеши, девушка. Когда будет готова следующая партия?
Норин повернулась и кивком показала на вторую духовку.
— Минут через пять, мистер Проггл.
— Ладно. Сразу отправляй их наверх.
Она молча снова принялась за тесто.
Примерно в то же самое время Симон Бентвуд оставил лошадь с коляской на постоялом дворе и, не велев ее распрягать, пообещал вернуться через полчаса. В такую погоду лучше всего было, нигде не задерживаясь, отправиться восвояси.
В Ньюкасле снега выпало гораздо меньше, чем дома. Нигде не было заносов, а дороги и тротуары покрывала черная слякоть. Симон прошел по Маркет-стрит, мимо нового здания суда, и свернул на Пилгри-стрит. Он остановился около дома, где на табличке перечислялись расположенные там фирмы. На третьем этаже Симон постучал в дверь с матовым стеклом и вошел.
За небольшим столом сидел клерк, что-то медленно писавший в журнале. Симон остановился и посмотрел на склоненную голову. Клерк продолжал писать.
— Ты оглох?
Рука клерка вывела еще три слова, прежде чем он поднял голову и посмотрел на Симона поверх очков.
— Нет, сэр, мне так не кажется.
Его тон сразу же разозлил Симона.
— Ты давай кончай острить, мистер, — прорычал он. — Скажи своему боссу, что я здесь.
Симон наблюдал, как клерк не торопясь встал со стула, подошел к другой стеклянной двери, постучал и скрылся за ней.
Вернулся он минуты через три. Открыв дверь в кабинет босса, писарь отступил в сторону и возвестил:
— Мистер Робинсон освободился и может вас принять, сэр.
Симон с презрением взглянул на него и вошел в маленький кабинет, где за солидным письменным столом в огромном кожаном кресле сидел агент. Он радушно приветствовал Симона:
— А, мистер Бентвуд. Добрый день. Невероятно, что вы пришли именно сейчас.
— Почему? У вас есть новости? — Симон сел напротив письменного стола.
Агент коротко кивнул и сказал:
— А как же! Я бы сам вам сообщил, если бы не погода, — и мысленно добавил: «И одновременно мистеру Сопвиту». Они с клерком поспорили — кто первым доберется до пирожковой Проггла. У Сопвита была карета, зато человека, сидящего сейчас напротив него, переполняла ярость отца, а это все равно, что крылья на ногах.
— Давайте, выкладывайте. Что вы выяснили? Вы ее нашли?
— И да и нет…
— Как это, и да и нет? Что это за ответ! Так нашли или нет?
Мистер Робинсон, откинувшись в кресле, сложил пальцы лодочкой.
— Все зависит от имени — от смены имени. Мы разыскали трех молодых женщин, которые явно не хотели, чтобы их нашли. Одна назвалась Сарой Серкл. Выяснилось, что это вовсе не ее имя; такая же история с Мэри Нагент. Третья, мисс Люси Катбертсон. Все они не хотят, чтобы их нашли.
— Как вы сказали? Люси Катбертсон? — Симон наклонился вперед. — Как она выглядит? Сколько ей лет?
— Ну, очень трудно определить возраст беременной женщины, а они все трое ждут ребенка, но мисс Катбертсон…
— Что вы сказали?
— Я сказал, мисс Катбертсон…
— Нет, до этого. Какого ребенка?
— А, да, я так и сказал, мистер Бентвуд. Так вот, насчет этой молодой леди. Ей лет восемнадцать-двадцать, затрудняюсь сказать точнее. Она сейчас очень тяжело работает. Я видел ее всего два раза и в полутьме. Я представился инспектором по насекомым и побывал на кухне, где она печет пирожки.
— Что!?
— Инспектором по насекомым. В нашем деле приходится притворяться кем угодно. Я услышал, что в пирожковой работает молодая женщина, что она на сносях, вот я и отправился туда на прошлой неделе. Ее имя вам что-нибудь говорит?
Симон упорно смотрел в пол. У нее будет ребенок. У его Норин будет ребенок. И отцом мог быть только этот слепой ублюдок. Он его убьет. Это так же точно, как и то, что он сидит здесь. Но надо сначала забрать ее, увезти домой. Симон моргнул и сказал: