«Вдруг мы проснулись от страшного удара. Мы сели на риф. Картина была страшная: молитвы и крики людей смешались с завываниями бури, из черной бездны на нас обрушились волны, вода устремилась в тысячу щелей, размалывая в щепки старое судно. Спасательных жилетов на борту практически не было, а те, что были, исчезли в мгновение ока. Была одна маленькая гребная шлюпка, но нас было 300 человек. Неожиданно задняя часть судна разломилась, и людей выбросило в ревущее море»[93].
204 человека, которые надеялись спастись в Обетованной земле, утонули. Среди них было 66 детей.
Какова была реакция в высоких лондонских кабинетах? Т. Х. Сноу, тогдашний глава отдела по беженцам Министерства иностранных дел, охарактеризовал ее следующим образом:
«Не могло быть катастрофы более удобной с точки зрения пресечения этого потока»[94].
При всем «удобстве» для мистера Сноу эта одиночная трагедия просто не могла остановить поток беженцев. А все потому, что для спасения жизни человек готов ухватиться за соломинку – или за такое суденышко как «Струма», «Мефкурие» с 350 беженцами и многие другие корабли и бесчисленное множество лодок поменьше.
***В мае 1944 года функционеры британского МИДа и вашингтонского Госдепа, те самые люди, что сделали все возможное для «спасения» еврейских беженцев из Румынии, были шокированы неожиданным предложением германской стороны. После поражения под Сталинградом и гибелью 6-й армии среди немецких военных преступников царило беспокойство. Одним из тех, кто больше всех боялся возможной ответственности, был Генрих Гиммлер. Он был вторым после Гитлера человеком в Германии, занимая целый ряд постов: начальник подразделений СС, Гестапо и всех полицейских служб, министр внутренней безопасности. Эйхман был гораздо ниже Гиммлера на карьерной лестнице, однако он вплотную занимался «окончательным решением еврейского вопроса».
В мае 1944 года через Эйхмана Союзники получили сенсационное предложение. На тот момент венгерские евреи уже были собраны в специальных лагерях и все было готово к депортации. 25 апреля 1944 года Эйхман сообщил Иоэлю Бранду – одному из лидеров венгерского еврейства, члену Комитета помощи и спасения, – о том, что немцы готовы обменять миллион евреев на ряд товаров, а именно: 2 миллиона брусков мыла, 800 тонн кофе, 200 тонн чая, а также, и это было самым серьезным пунктом, 10 тысяч грузовых автомобилей. Чтобы облегчить США и Великобритании принятие решения, немцы гарантировали, что будут использовать эти грузовики только на восточном фронте[95]. Бранда попросили передать это предложение Союзникам.
19 мая Бранд в сопровождении некоего Крошча по кличке Бэнди (загадочный персонаж, выполнявший для немцев некоторые грязные поручения) сел в небольшой немецкий самолет и отправился в Стамбул. Там он немедленно вышел на связь с послами Сионистской организации, и через несколько часов эта информация была передана в Лондон и Вашингтон.
Первой реакцией Госдепартамента и британского МИДа было сомнение. Насколько серьезной фигурой был Бранд? Если то, что он сообщает, верно, то от кого исходит данное предложение – от какого-нибудь спятившего чиновника среднего звена или из верхних эшелонов власти? Скоро эти сомнения были развеяны. В своих интервью Бранд выражал мнение, что пункт о 10 тысячах грузовиков открыт для обсуждения. Иногда упоминались и другие товары; Лоренс А. Штейнхардт, американский посол в Турции, называл еще один товар в дополнение к упомянутым – какао.
Как бы то ни было, сотрудники Министерства иностранных дел и Госдепартамента уже заблокировали столько операций по спасению, что просто не могли позволить осуществиться этой сделке. Снова зазвучали уже привычные оправдания, такие как отсутствие транспорта и мест для расселения. Лорд Мойн, услышав о предложении немцев, воскликнул: «Спасти миллион евреев? Что мы с ними будем делать? Куда мы их денем?»[96]
Приводились и другие соображения. Передача грузовиков врагу, с которым ты пребываешь в состоянии войны, требовала недюжинного мужества. Оговорка, что грузовики будут использоваться только на восточном фронте, мало улучшала ситуацию: таким способом немцы вбивали клин между западными Союзниками и Советским Союзом.
Звучало и вполне оправданное подозрение, что сделка преследовала только одну цель – начать переговоры с Союзниками и постепенно перейти к идее сепаратного мира. Тем не менее, все это не отменяло того факта, что немцы отчаянно нуждались в товарах и переговорах, чтобы хотя бы замедлить процесс истребления. К тому моменту массовые убийства достигли своего пика: только из Венгрии в Освенцим ежедневно депортировалось 12 тысяч евреев. Посол Штейнхардт рекомендовал продолжить переговоры[97].
Принцип Брекинриджа Лонга – «затягивать, затягивать, затягивать» – в данном случае был бесполезен, поскольку затянуть убийство 12 тысяч человек в день не представлялось возможным. Поскольку конец войны был близок, сделка могла сохранить жизнь большинству тех, кого иначе просто депортировали бы.
Между тем англичане стремились показать немцам предельно четко, что ни о каком обмене людей на товары не может быть и речи.
Во-первых, они заманили Бранда из нейтральной Турции в Сирию, подконтрольную Великобритании, а именно в Алеппо. Там его арестовали. Из Алеппо Бранда доставили в каирскую штаб-квартиру лорда Мойна, служившую своего рода координационным центром антисемитских проектов. Еврейские организации просили англичан освободить Бранда и отправить его обратно с ответом или без, поскольку его длительное задержание показывало немцам, что Союзники не хотят переговоров на эту тему. Но это было именно то, чего Союзники и добивались. Бранд умолял англичан дать ему вернуться: подобная грубость в ответ на предложение немцев могла стоить дополнительных жизней, в частности словацких евреев, большинство которых пока еще не депортировали.
Американский совет по военным беженцам попросил Великобританию отослать Бранда обратно, чтобы немцы не подумали, что переговоры заранее обречены на провал. Члены комитета госсекретарь Моргентау и Джон Пеле получили согласие президента Рузвельта[98].
Сделка была слишком весомой, чтобы поручать ее людям Брекинриджа Лонга. Ее разработкой занялся лично новый помощник госсекретаря Эдвард Р. Стеттинус. Он сказал: «Нужно заставить немцев поверить, что мы относимся к ним всерьез»[99].
Однако все эти соображения строились на предположении, что англичане хотели спасти евреев, что было далеко от истины: на самом деле они делали все возможное, чтобы это освобождение никогда не состоялось. Отношение британского истеблишмента к проблеме спасения евреев лучше всего выражено в словах сэра Роберта Брюса Локхарта, директора Управления политической войны. В 1944 году предлагалось с помощью листовок призывать европейцев не помогать немцам в убийствах и депортациях. Сэр Локхарт отверг это предложение, мотивировав это нехваткой бумаги, а также тем, что «у нас много других серьезных обязательств»[100]. Поскольку в американской элите, включая президента Рузвельта, преобладало позитивное отношение к предложению немцев, англичане решили сделать жест в сторону США. Они сообщили американцам, что рассмотрят предложение в том случае, если освобожденные евреи будут доставлены в Испанию или Португалию. Было ясно, что если эти страны и согласятся с подобным планом, то только в случае, если США и Великобритания гарантируют, что после окончания войны все беженцы покинут территорию этих двух стран. Раньше англичане уже отказывали предоставить испанцам и португальцам подобные гарантии, и поэтому подобное условие было заранее обречено на провал.
В действительности предложение немцев обменять евреев на товары было полностью открыто для торга, что и подтвердили последующие события. Война приближалась к концу, и нацисты всеми силами стремились изменить свою еврейскую политику, но для этого требовался подходящий предлог. Таким предлогом и стал список товаров, который вовсе не был окончательным. Поскольку англичане отвергли первое предложение германской стороны, причем самым демонстративным образом – продержав Бранда под арестом до 7 октября, когда не оставалось уже никаких шансов продолжить переговоры, – немцы решили по-другому показать изменения в своей политике, на этот раз при посредничестве Швейцарии. Эта задача была возложена на двух членов Американского комитета ортодоксальных раввинов, Исаака и Реху Штернбух, и одаренного швейцарца доктора Рубена Хехта. Ранее Хехту уже удавалось успешно проявить себя на поприще спасения евреев: он помог 2200 беженцам «нелегально» проникнуть в Палестину.