Поглядывая искоса на Бориса, который быстро крестился и горячо шептал молитвы, Иосиф подумал, что, должно быть, князь, собираясь взбунтоваться против старшего брата-государя, заранее умоляет Господа простить ему этот грех и тут же оправдывает себя тем, что иначе поступить не может.
После богослужения князь приказал всем боярам побеседовать с монахами, дабы лучше узнать их нужды и потребности, а сам вместе с игуменом отправился в его келью.
Здесь князь откашлялся и, немного волнуясь, сказал:
— Ты знаешь, как я ценю и уважаю тебя преподобный отец. С тех пор, как ты поселился здесь, я ощутил себя ближе к Богу.
— Благодарю за добрые слова, князь, — скромно ответил Иосиф, — я еще ничем не заслужил твоего уважения.
— Твои мудрые слова, отче, — возразил Борис, — уже не раз удерживали меня от неправедных поступков. Надеюсь, что и дальше ты не откажешь мне в духовном покровительстве. Более того, я хочу просить у тебя благословения… — он умолк.
— Благословения, — удивился Иосиф. — На что?
Борис плотнее прикрыл дверь и выглянул в окно.
— Тебе ведь известно, какие притеснения и унижения мои братья и я терпим от Ивана. Мы посоветовались с Андреем Большим и решили, что так дальше быть не может. Довольно! Мы заставим Ивана уважать наши права!
— Как же вы намерены этого добиваться?
— Силой. Мы намерены восстать против него.
— Как!? — Нахмурился Иосиф. — И ты хочешь, чтобы я, а в моем лице святая церковь, благословили вас на смуту и кровавую усобицу?
— Нет-нет, — поспешно заверил Борис — Этого не случится. Иван не посмеет воевать с нами!
— Если вы решаетесь, почему же он не посмеет?
— Но мы ведь не выступаем против него, как против государя! Ни я, ни Андрей не посягаем на московский престол. Мы лишь хотим, чтобы наш брат исполнял волю покойного батюшки и держал нас по старине, с честью и уважением. Разве мы не правы?
— Как же вы намерены действовать? — сурово спросил Иосиф.
— Об этом не беспокойся! — Заверил Борис. — Все продумано. Иван окажется в таком положении, что ему придется выполнить наши законные требования.
— Вот ведь как интересно, — сказал Иосиф, — кажется, ты не хочешь раскрыть мне ваши планы. Бояться меня тебе нечего, стало быть — стыдишься? Что-то в них не по совести, а? Послушай, князь, скажу прямо и ясно: я дам вам благословение на защиту ваших исконных прав, но чтобы это честное дело не превратилось в братоубийственную войну и разорение всей земле, я должен знать о каждом — слышишь, князь, — о каждом вашем шаге! Я также должен быть уверен, что вы во всем будете следовать моим советам. Лишь в этом случае я могу с чистой душой молить Господа об успехе вашего дела.
— Но, преподобный, — у меня нет от тебя никаких секретов! Ты знаешь обо всем!
— Так ли? — неожиданно резко спросил Иосиф.
— Ну-у-у… Разве, может, какие-нибудь мелочи, — смутился Борис.
— А письмо королю Казимиру — это тоже мелочь?
Князь Борис Волоцкий покраснел до ушей.
— Я просто не успел сказать, — начал было оправдываться он, и вдруг поразился: кроме Андрея, Лыко и трех отправленных в Литву людей никто об этом не знал. — Но… Откуда тебе известно?
— Мне многое известно, — холодно отвечал Иосиф, — и я упомянул об этом письме лишь для того, чтобы показать тебе: все, сделанное без благословения Господня, не приносит успеха. Двое из посланных тобой людей погибли на рубеже, а письмо едва не попало в чужие руки.
Пройдет еще много лет, прежде чем Иосиф изложит на бумаге свою теорию о «коварстве Божьем», но, возможно, ее основы рождались уже сейчас.
Князь Борис побелел, как снег, и прошептал:
— Это невозможно! Откуда тебе известно, что они погибли на рубеже, если они могли достичь его лишь вчерашней ночью! Ни один гонец не успел бы донести эту весть!
— Господу Богу не нужны гонцы! — ответил Иосиф, и от его голоса по телу князя Бориса побежали мурашки.
Со двора донеслись удары колокола.
— Прости, князь, — сказал Иосиф. — Мне пора идти. А ты подумай обо всем, что я сказал.