Голос Мудрогора непривычно звенел от плохо сдерживаемого возмущения. Ему надо было выговориться. Он действительно теряет контроль, подумал Илья. Все, мелькнуло у него также, считают меня поклонником здорового образа жизни из-за моей любви к минералке. На самом деле человек, прихлебывающий водичку, всегда застрахован от спонтанных реакций и может прятать в маленьких глоточках и улыбки, и гримаски, и разочарование (что несравненно важнее), и восторг — да все что угодно можно закамуфлировать невинным глотком «боржоми».
— Видимо, у Президента нет конкретных материалов и улик, — заговорил Чернявский. — Будь у него что-нибудь кроме намеков и домыслов, он пошёл бы на прямой разговор.
Мудрогор его будто не слышал, просто обернулся на голос-раздражитель, и Илья заглянул в невидящие глаза человека, одержимого обидой и виной, в постаревшее лицо пасынка фортуны.
— Я сам готов пойти на прямой разговор.
— Большая ошибка! — Чернявский предупредительно поднял руку, словно пытался физически удержать шефа от неверного шага. — Тогда Президент будет вынужден сместить вас. А так мы в любом случае получаем огромный запас времени. Я восхищаюсь вашей волей и прямодушием. Вы цельный, ответственный человек. Я хотел бы хоть вполовину походить на вас. Но вы сами только что сказали — большое дело в белых перчатках не делается. Рано или поздно наступает момент неприятной истины, и приходится через что-то в себе перешагивать.
— Ты-то как считаешь, прав я или нет? — прервал Чернявского Мудрогор; он часто бывал бесцеремонным. — Прав я, что с этими мафиози связался?
— Кому мафиози, — Чернявский вдруг сосредоточился на рассматривании собственных ногтей, — а кому — тайное и настоящее правительство Эль-Тары. И это было много лет назад.
— Вот-вот. — Мудрогор наконец решил подкрепиться: подошел к столу, взял формочку с любимым заливным судачком, немного полюбовался, со вкусом отправил в рот весомый кусочек. — Сегодня в Эль-Таре многое изменилось. Но что сделано — то сделано. Тогда у меня не было другого выхода — и точка. Не уверен, что должен объяснять это Президенту. Заслуги «Каскада» перед страной слишком велики, чтобы что-то объяснять. Итак, что будем делать?
Илья Чернявский открыл и включил свой лэптоп: он всегда брал его с собой на доклад к шефу. В рабочих файлах Ильи, как правило, не было связных текстов. Только имена, сокращения, междометия, цифры, даты, недоступные пониманию постороннего человека, но для Ильи полные смысла, записанные в собственной системе кодировки, ключ к которой находился только в голове Чернявского.
— План номер один. Назовем его «Электрификация», — начал Илья. — Все контакты подготовлены. Согласно этому плану, первым делом организуется временный союз с «Энергоресурсами». К несомненным плюсам надо отнести то, что консолидация средств двух корпораций, их каналов влияния внутри страны и за рубежом, информационных возможностей способна свалить не только президента страны, но и самого Создателя.
Мудро гор усмехнулся, потер подбородок.
— Сынок, напомни мне: мы — хорошие?
— Вы дали распоряжение проработать все возможности. Я их проработал. Вот результат. Это наиболее быстрый и эффективный план. «Каскаду» в противостоянии Президенту не обойтись без выходов на Запад и Коалицию, а это вотчина «Энергоресурсов». Правда, без поддержки «Каскада» их обращение не воспримут всерьез. «Каскад» сидит на оружии. В этом деле корпорации нужны друг другу.
— Переходи к плану номер два. Я по ка не такой враг Президенту, чтобы идти на союз с Максом.
— План номер два, — бесстрастно продолжил Илья. Мудрогор отошел от окна и начал размеренно прогуливаться вокруг стола. — План условно назовем «Претендент». Как вам известно, на протяжении последних лет «Каскад» отслеживает и спонсирует политические карьеры порядка пятидесяти человек. Из них пятнадцать лет работают в условиях особого режима финансирования и под тщательным наблюдением аналитиков «Каскада». Специальная группа ещё раз проанализировала эти кандидатуры, оценила их шансы. Осталось семь человек. Хотите просмотреть все личные дела?
Мудрогор кивнул. Илья специальной кнопкой на пульте подключил демонстрационный экран к своему компьютеру. Экран мигнул и раздвоился: в левом секторе было фото претендента и столбцы общих данных о нем, в правом — кадры видеохроники: митинги, встречи с промышленниками и банкирами, партийные заседания, частная съемка. Илья комментировал.
— Олег Попов… Образ хорошего, «своего в доску» парня. Бывший олимпийский чемпион — хоккеист. На Олимпиаде наши в финале выиграли у американцев, и Попов использует это в своих кампаниях в виде слогана «Я привык их бить». Кандидат на льду драчун был страшный, знаете ли. Дорожку к олимпийской славе себе выложил из американских и канадских зубов. Правда, и соотечественников не забывал. Сейчас руководит организацией «Олимпийцы в политике». Находчивый, мужественный, управляемый. Бойко говорит, даром что короткими фразами. Умняк не нагоняет. Неплохая реакция, умеет располагать к себе людей, грубоватое обаяние. На политических приемах у него до сих пор заискивающе просят автограф. У людей сохранился какой-то патриотический рефлекс на него.
— Его будут звать «Олег Попов нашей политики».
— Кто теперь помнит того старого клоуна?
— Кому надо — вспомнят. К тому же у Попова ни одной своей мысли.
— Это только плюс.
— До определенного момента. Однажды я оказался с Поповым один на один, когда у него кончились мысли. Илья, ты бы видел эти родовые муки.
— Главное — чтобы их не увидел избиратель.
— Нет уж. Давай следующего.
Чернявский сменил картинку.
— Семен Яснопольский. Нескладный, но обаятельный. Носит круглые очки и рубашки в полоску, коротко стрижется. Стал профессором университета в тридцать пять. Правовед. Довольно чистая карьера. В политике начал с того, что создал движение «Университетские выпускники против коррупции». Конек — этика. Умеет держать аудиторию, потрясающее чувство юмора.
— В нашей стране университетский профессор никогда не станет президентом. Сколько, бы лет ни прошло, не забудется, как в конце восьмидесятых — начале девяностых профессора и интеллектуалы помогли пустыми речами дурить голову людям, пока тех грабили. Интеллектуалам у нас вообще намного меньше прощают, чем другим категориям населения.
Таким же манером Мудрогор с ходу отверг еще двоих, однако молча и полностью выслушал комментарии по поводу остальных. В конце концов сказал: «Вернемся к номеру пять». Мудрогор имел в виду Романа Кольцова, человека военного и весьма конструктивного, с полным набором государственных и личных добродетелей. На вкус Чернявского, Кольцов был несколько истеричен. Но по непонятной причине народ — то есть потенциальный электорат — трактовал эти проявления кандидата как эмоциональность, прямоту и открытость. Кольцов входил в десятку наиболее перспективных парламентариев страны. Изначально же он был креатурой главы МБ — рейтинги таких кандидатов с некоторых пор были неизменно серьезны.
Мудрогор подтвердил кандидатуру Кольцова:
— Времени остается мало. А Кольцов так часто позитивно анализируется в прессе, что половина работы, считай, сделана. Концептуально мыслит, есть в нём президентский размах. Людям нравится его прямолинейный юмор. А тот случай, когда Кольцов перед камерами начистил физиономию директору автомобильного завода, полгода не платившему зарплату рабочим, вообще всех довёл до экстаза. Он был искренен?
— Совершенно искренен. На этом заводе в сборочном работает его внебрачный сын, о существовании которого Кольцов узнал лишь накануне. Его давняя пассия с отпрыском жили практически в нищете. Дама попалась скромная, Кольцову о себе не напоминала. Сейчас их жизнь изменилась.