– Я хотел только сообщить шевалье Кричтону, – сказал беззаботно Блунт, что пакет, которому он придавал важное значение и который найден самым странным образом, ценой многих опасностей, так же странно потерян.
– И это все, что ты знаешь относительно этого пакета?
– Я знаю, что в нем было что-то роковое, государь. Всем, кто только его касался, он приносил несчастье. Он был потерян так же, как и приобретен – концом шпаги. Первому, кто его взял, он стоил удара кинжалом в грудь, второму – костра, а мне – топора. Пусть такие бедствия обрушатся на ту, в чьих руках находится он теперь!
– Ваше величество, может быть, желает расспросить его о том, что он знает о содержании этого пакета? – спросил Кричтон.
– Нисколько, – отвечал сурово Генрих III. – Мы знаем о ваших интригах и достаточно слышали, чтобы убедиться, что свидетельства этого изменника лишние. Эй! Ларшан, – сказал он, обращаясь к одному из офицеров своей свиты, – пусть этого человека отведут в Шатлэ и посадят в подземелье. Если он будет жив через неделю, то палач освободит его от дальнейших мук.
– Ваше милосердие безгранично, государь, – сказал с презрительной улыбкой Блунт.
– И пусть позаботятся о его собаке, – продолжал Генрих.
– Разве она не пойдет со мной? – спросил, вздрогнув, Блунт.
Он вдруг вырвался из рук державших его солдат и бросился к ногам короля.
– Я не прошу о помиловании, – вскричал он. – Я знаю, что осужден и осужден справедливо, но умоляю вас, ваше величество, не разлучайте меня с моим верным спутником.
Генрих был тронут. Блунт, сам не зная того, затронул его сердце.
– Ты, значит, очень любишь эту собаку?
– Больше жизни!
– Это хороший признак. Ты, должно быть, честен. Но мы, однако, не можем согласиться с твоей просьбой. Это бедное животное может только стонать над твоим трупом, и, я думаю, для тебя будет утешением узнать, что, переменив хозяина, твоя собака найдет другого, который будет ценить ее не менее тебя и лучше сумеет защитить ее. Ступай!
– Государь, моя собака – не придворный, – вскричал Блунт. – Она не будет служить другому хозяину. Сюда, Друид!
Этот призыв, сопровождавшийся резким и коротким свистом, немедленно вернул Друида к ногам англичанина. На шее собаки болтался обрывок веревки, она держала в зубах кусок кафтана солдата, пытавшегося удержать ее.
– Я знал, что никакая привязь не удержит тебя, мой храбрый товарищ, – сказал Блунт, лаская собаку, которая, в свою очередь, нежно лизала его руки. – Нам надо расстаться, старый друг.
Друид внимательно смотрел в лицо своему хозяину.
– Навсегда, – медленно произнес Блунт, – навсегда.
– Уведите его, – крикнул Генрих, – но берегите собаку. Мы дорожим этим благородным животным.
– Одну минуту, государь, и он ваш, – вскричал Блунт, на открытое и мужественное лицо которого легла мрачная тень. – Тяжело расстаться со старым другом. Эта собака, – продолжал он, едва сдерживая свое волнение, – не будет принимать пищу из чьих-либо рук, кроме моих, она не ответит ни на чей призыв, кроме моего. Я должен научить ее повиноваться новому хозяину. Вы найдете его очень покорным, когда я покончу с этим.
– Я сам буду о нем заботиться, – сказал Генрих, взволнованный этой сценой.
– Прощай, Друид! – прошептал Блунт. – А теперь, – прибавил он тихо, – ложись, ложись, старый товарищ.
Друид прилег на землю.
С быстротой молнии Блунт поставил ногу на спину животного, как бы желая раздавить его, и схватил обеими руками веревку, обвивавшую его шею. Друид не сопротивлялся, хотя видел это движение и понимал его значение.
Петля сжала его горло, и в одно мгновение судьба храброго животного была бы решена, если бы Кричтон не успел остановить руку англичанина.
– Стой! – прошептал он. – Я обещаю убить ее, если с тобой что-нибудь случится.
– Вы обещаете иногда более, чем можете исполнить, шевалье Кричтон, – сурово сказал Блунт. – Вы обещали избавить меня от любой опасности, которой я мог бы подвергнуться, исполняя ваши приказы. Теперь мою голову ожидает топор.
– Твое собственное безумие причиной всему этому, – отвечал Кричтон. – Отпусти собаку или я предоставлю тебя твоей судьбе.
Блунт нехотя выпустил из рук веревку.
– Где молитвенник, который я тебе дал? – спросил шотландец.
– Там, куда вы его положили, у меня на груди, где он останется, пока будет биться мое сердце.
– Слава Богу! – вскричал радостно Кричтон. – Отдай его тотчас же королю.
Кричтон отошел, а Блунт вынул из своего камзола маленькую книжку в богатом золоченом переплете.
– Государь! – сказал он, обращаясь к Генриху III, – эта книга, доверенная мне шевалье Кричтоном, выпала из пакета, о котором вы меня сейчас расспрашивали. Она была отдана мне, потому что мессир Флоран Кретьен отказался принять ее, узнав в ней католический молитвенник. Он, кажется, принадлежит вашему величеству, так как на переплете я вижу корону и королевские лилии Франции.
– А! Да это молитвенник нашей матери! – вскричал Генрих. – Де Гальд, дайте нам эту книгу.
– Ваше величество, берегитесь, – прошептал, бледнея, герцог Неверский. – Она может быть отравлена.
– Я первым открою эту книгу, если вы этого опасаетесь, государь, – сказал Кричтон.
– Мы нисколько не опасаемся, – отвечал король. – Эти страницы дышат святостью и благодатью, а не ядом. Но что это, Боже мой! – вскричал он, бросив взгляд на одну из страниц молитвенника, на которой виднелись какие-то странные знаки. – Мы, кажется, попали в змеиное гнездо!
– Что вы нашли там, государь? – спросил Жуаез.
– Заговор! – вскричал в бешенстве Генрих III. – Заговор против нашей жизни и короны.
Эти слова поразили всех как громом. Члены королевской свиты обменялись взглядами, полными тайного подозрения. Кричтон и Генрих Наваррский переглянулись украдкой.
– Но кто же составил этот заговор, государь? – спросил герцог Неверский дрожащим голосом.
– А как думаете вы, герцог? – загремел король. – Кто, думаете вы?
– Гиз.
– Сын нашего отца, герцог Анжуйский!
Воцарилось глубокое молчание, которое никто не решался нарушить, исключая Бурбона, который слегка покашливал, напрасно стараясь скрыть свое удовлетворение.